Рейм Илья

Поэма «Кот Шрёдингера» (ссылка лежит в первом комментарии) написалась достаточно внезапно для меня самого. В значительной степени она возникла вследствие желания некоторое время писать в режиме «ни дня без строчки». Когда этому режиму исполнилось недели три, я понял, что можно попробовать написать что-то относительно длинное и с сюжетом.

 

На первый взгляд поэма, думаю, кажется этаким ностальгическим возвращением в собственные воспоминания в духе дешёвой фантастики и «попаданцев». Тем более, что ностальгические мотивы в ней действительно есть. При этом она видится мне самым постмодернистским текстом, который мне приходилось когда-либо писать. Почему же? Поясню причины.

 

1. Общий игровой характер сюжета в сочетании с его полупародийностью. Да, тут есть элемент насмешки над дешёвыми романами «о попаданцах», и сюжет формально ложится в эту канву, но нарочито и издевательски скомкан (впрягаться писать «Евгения Онегина», думаю, не было ни мотива, ни смысла).

 

2. Явно игровая стилистика и игровой выбор формы стиха для главок. Даже количество стихотворных строк совпадает с номером школы, в которой я учился (239). Правда, это вышло случайно: планировалось десять главок по 24 строки, что даёт 240 строк, но в двух главках строфика не позволяла сделать ровно 24 (пятистишия дали 25, а главка со сравнительно запутанной схемой рифмовки заняла 22 строки). Итого строк вышло на одну меньше. Естественно, когда совпадение стало понятно мне (вскоре после середины процесса), я постарался при дописывании его сохранить. Много нарочито вычурной рифмовки («и проч. — не прочь», «двадцатый — де Сада», «изрядно — взгляд, но»). Формы главок не повторяются, единственное исключение — главки 1 и 10, посвящённые пробуждению героя от будильника.

 

3. Нашпигованность текста отсылками к другим текстам. Иногда это стихотворные размеры (например, данииландреевский гипер-пэон шестой главки отсылает к стихотворению «Гипер-пэон» самого Даниила Андреева, глубокий трагический пафос которого тут, по замыслу, очень комично перекликается с текстом), иногда — скрытые цитаты. Скажем, седьмая главка неприкрыто потешается сходством с «1905 годом» Пастернака. Во-первых, взяты четверостишия пятистопного анапеста АбАб (правда, звучание стиха чуть иное), что само по себе не так и заметно, и вставлено аж восьмисложное слово «времяпрепровождение». Во-вторых, явно пародируются элементы текста: «Повесть наших отцов, // Точно повесть // Из века стюартов, // Отдаленней, чем пушкин, // И видится // Точно во сне» превращается в «не туда, где тупик биографии. век мой двадцатый! // иногда мне казалось, что с веком закончился я — // архаичней Стюартов, нелепей маркиза де Сада… // к чёрту прежнюю жизнь: я хочу заглянуть за края.» В этой же строфе скрыта известная цитата из Бродского, но её я не буду называть явно, и так видно.

 

4. Лирические фрагменты вкраплены в откровенно насмешливые, иногда одно переплетается с другим.

 

5. Вся эта насмешливость проводится с довольно серьёзным лицом.

 

6. Чисто игровое желание порвать максимум личных шаблонов.

 

Правда, в завершение не могу сказать, что текст сводится ко всей этой неприкрытой игре, подколкам и скрытым цитатам. И ностальгическая лирика воспоминаний, и даже довольно прозрачная мысль финала («не жить прошлым») тоже реальны. Но и игры тут много, то есть в тексте проводятся вполне искренние лирические темы на фоне треша и угара нелепостей. Что получилось — судить ещё не могу, хотя пока я скорее доволен.