Светлаков Лев

На далекие века мы смотрим посредством искусства, а искусство, к счастью, никогда не передает истину.

 

На экзаменах глупцы задают вопросы, на которые мудрые не могут ответить.

 

На самом деле женщины любят, когда мужчины скверно одеты. Они всегда немного боятся

 

На самом деле искусство отражает не жизнь, а зрителя.

 

Надо всегда быть влюбленным. Вот почему никогда не следует жениться.

Найди слова для своей печали, и ты полюбишь ее.

 

Надеюсь, вы не ведете двойной жизни, прикидываясь беспутным, когда вы на самом деле добродетельны. Это было бы лицемерием.

 

Настоящая большая страсть встречается ныне довольно редко. Это привилегия людей, которым больше нечего делать.

 

Не будучи богатым, совершенно незачем быть милым человеком. Романы – привилегия богатых, но никоим образом не профессия бедных. Бедняки должны быть практичны и прозаичны. Лучше иметь постоянный годовой доход, чем быть очаровательным юношей.

 

Не дай совратить себя с пути неправедного! Добродетельный ты будешь невыносимо скучен. Это то и злит меня в женщинах. Обязательно им подавай хорошего мужчину. Причем, если он хорош с самого начала, они его ни за что не полюбят. Им нужно полюбить его дурным, а бросить – до противности хорошим.

 

Не говорите мне о страданиях бедняков. Они неизбежны. Говорите о страданиях гениев, и я буду плакать кровавыми слезами.

 

Не грешник, а глупец – вот наибольшее из наших зол. Нет греха, кроме глупости.

 

Не любовь с первого взгляда, но любовь в конце сезона – это гораздо надежнее.

 

Не бывает моральных или аморальных книг. Бывают книги хорошо или плохо написанные.

 

Не было творческой эпохи, которая вместе с тем не стала бы и эпохой критики. Ибо не что иное, как критическая способность создает свежие формы

 

Недовольство – первый шаг к прогрессу как у отдельного человека, так и у народа.

 

Необходимое условие совершенства – леность; цель совершенства – юность.

 

Нельзя доверять женщине, которая не скрывает свой возраст. Такая женщина может рассказать все, что угодно.

 

Негоже уподобляться Нарциссу, склонившись над фотографией; даже воде нельзя доверять; глаза любящего – вот единственно надежное зеркало.

 

Немного искренности — вещь опасная, но абсолютная искренность просто фатальна.

 

Нет книг нравственных или безнравственных. Есть книги хорошо написанные или написанные плохо. Вот и все.

 

Нравственность всегда была последним прибежищем людей, равнодушных к искусству.

 

Ни в коем случае искусство не воспроизводит свой век. Великая ошибка всех историков заключается в том, что они по искусству эпохи судят о самой эпохе.

 

Ничто так не льстит нашему самолюбию, как репутация грешника.

 

Нескромным поведением легче всего симулировать невинность.

 

Нет ничего огорчительнее, чем обнаружить добродетель у человека, которого ты никогда бы в этом не заподозрил. Это все равно, что наткнуться на иголку в стогу сена. Это колет. Если у вас есть добродетель, следует предупреждать о ней заранее.

 

Никто из нас не потерпел бы у других таких ошибок, как наши.

 

Ничто так не вредит роману, как чувство юмора в женщине или недостаток его в мужчине.

 

Ненавижу, когда несерьезно относятся к еде. Это неосновательные люди, и притом пошлые.

 

Нет нетактичных вопросов, есть только нетактичные ответы.

 

Нет ничего опаснее, чем быть модным. Все модное быстро выходит из моды.

 

Нет, я не цинична, просто у меня есть опыт – впрочем, это одно и то же.

 

Ни одна из ошибок не обходится нам так дешево, как пророчество.

 

Ничегонеделанье – самое трудное в мире занятие, самое трудное и самое духовное.

 

Никогда не надо дарить женщине то, чего она не может носить по вечерам.

 

Никакого секрета жизни не существует. Цель жизни, если она есть, в том, чтобы всегда искать соблазнов. Их очень мало. Иногда проходит весь день, а так ни одного и не встретится.

 

Ни готика, ни античность совершенно не знают позы. Позу изобрели посредственные портретисты, и первым из людей, кто принялся позировать, стал биржевой маклер, который с тех пор так и позирует не переставая.

 

Ни за что не женитесь на женщинах с волосами соломенного цвета – они ужасно сентиментальны.

 

Ни один великий художник не видит вещи такими, каковы они в действительности.

 

Никто не богат настолько, чтобы выкупить собственное прошлое.

 

Нигилист, этот удивительный мученик без веры, есть чисто литературный продукт. Он выдуман Тургеневым и завершен Достоевским.

 

Никогда не следует вставать на чью либо сторону. Это – начало искренности, за ней следом идет серьезность, и вся человеческая жизнь превращается в сплошную скуку.

 

Никогда не следует доверять женщине, которая называет вам свой возраст. Женщина, способная на такое, способна на все.

 

Ниагарский водопад – второе разочарование новобрачной.

 

Ничто так не мешает роману, как чувство юмора у женщины или отсутствие его у мужчины

 

Нынешние молодые люди воображают, что деньги – это все. А с годами они в этом убеждаются.

 

 

О других мы предпочитаем думать хорошо потому, что ужасно боимся за себя.

О рекламе первого издания «Баллады Редингской тюрьмы»:

Реклама в «Атенеуме» превосходна. Так и чувствуешь себя чаем «Липтон».

 

О романе Чарлза Диккенса «Лавка древностей»:

Нужно иметь каменное сердце, чтобы, читая о смерти маленькой Нелл, не рассмеяться.

Нынешние романы так похожи на жизнь, что нет возможности поверить в их правдоподобие.

О Шекспире:

Городская жизнь воспитывает и совершенствует все наиболее цивилизованное в человеке. Шекспир, пока не приехал в Лондон, не написал ничего, кроме скверных памфлетов, и не написал ни строчки, когда навсегда покинул Лондон.

Чем объективнее кажется нам произведение, тем оно на деле субъективнее. Быть может, Шекспир и вправду встречал на лондонских улицах Розенкранца и Гиль денстерна или видел, как бранятся на площади слуги из враждующих семейств, однако Гамлет вышел из его души и Ромео был рожден его страстью.

Об Оноре де Бальзаке:

Почитайте ка Бальзака как следует, и наши живущие ныне друзья окажутся просто тенями, наши знакомые – тенями теней. Одна из величайших драм моей жизни – это смерть Люсьена дю Рюбампре.

Бальзак не больше реалист, чем был Гольбейн. Он созидал жизнь, а не воспроизводил ее.

Об Эмиле Золя:

Золя старательно создает панораму Второй империи. Но кому теперь интересна Вторая империя? Она уже устарела.

О Чарлзе Диккенсе:

В искусстве Диккенса столь мало здравого смысла, что он не способен даже на сатиру, его подлинная стихия – карикатура.

О Роберте Льюисе Стивенсоне:

Романтическое окружение – наихудшее окружение для романтического писателя. На Гауэр стрит Стивенсон мог создать новых «Трех мушкетеров». А на Самоа он пишет письма в «Тайме» насчет немцев.

Я также вижу, что он из кожи вон лезет, стремясь к естественной жизни. Если ты валишь лес, то, чтобы делать это с толком, ты не должен уметь описывать этот процесс. Естественная жизнь – это, в сущности, бессознательная жизнь. Взяв в руки лопату, Стивенсон всего навсего расширил область искусственного.

Если я проведу остаток жизни в парижском кафе за чтением Бодлера, это будет более естественно, чем если я наймусь подстригать живые изгороди или сажать какао по колено в грязи.

Об американском писателе Генри Джеймсе:

Он пишет прозу так, как будто сочинять для него тяжелое наказание.

Об ирландском писателе Джордже Муре:

Он писал на блестящем английском языке, пока не открыл для себя грамматику.

О романисте Джордже Мередите:

Как повествователь он владеет всем на свете, за исключением языка, как романист умеет абсолютно все, не считая способности рассказать историю, а как художник тоже постиг все, кроме дара изъясняться внятно.

О поэте Роберте Браунинге:

После Шекспира не было шекспировской личности. Шекспир умел петь миллионами голосов, Браунинг – заикаться на тысячи ладов.

Мередит – это Браунинг в прозе, да и Браунинг – тоже.

Об одном из своих современников:

Если бы он меньше знал, он, возможно, стал бы поэтом.

Об английском критике Максе Бирбоме:

Боги наделили Макса даром вечной старости.

О Бернарде Шоу:

Прекрасный человек. Он не имеет врагов и не любим никем из друзей.

Можно по разному не любить его пьесы, или любить его романы.

О писателе и издателе Франке Норрисе:

Франка Норриса приглашали в каждый приличный английский дом – по одному разу.

О Джеймсе Уистлере:

Джеймс Уистлер – один из величайших мастеров живописи; таково мое мнение. И должен добавить, что мистер Уистлер полностью разделяет это мнение.

Уистлер, при всех его недостатках, не согрешил ни одной стихотворной строкой.

Об Одри Бердсли, иллюстраторе «Саломеи» Уайльда:

Одри Бердсли изобретен мной.

О футболе я самого лучшего мнения. Отличная игра для грубых девчонок, но не для деликатных мальчиков.

Об одном из английских романистов:

Он пишет на верхнем пределе своего голоса. Он так громок, что никто не слышит его.

Определить – значит ограничить.

Обедать в половине седьмого! В такую рань! Да это все равно что унизиться до чтения английского романа. Ни один порядочный человек не обедает раньше семи.

Обожаю политические салоны. Это единственное место, где не говорят о политике.

Обожаю подслушивать сквозь замочные скважины. Узнаешь столько интересного.

Обычно не мужчина делает предложение женщине, а она ему делает предложение. Только в буржуазных кругах бывает иначе. Но буржуазия ведь отстала от века.

Объектом Искусства должна быть не простая действительность, а сложная красота.

Одни лишь боги вкусили смерть. Аполлон умер, но Гиацинт, которого, по уверению людей, он убил, – до сих пор еще жив. Нерон и Нарцисс – всегда с нами.

Образование — вещь превосходная, но хорошо бы иногда помнить, что ничему из того, что следовало бы знать, научить нельзя.

Образование – замечательное дело, надо лишь хоть иногда вспоминать о том, что ничему, что стоит знать, научить невозможно.

Образованный человек противоречит другим, мудрый – противоречит себе.

Общество производит плутов, а образование делает одних плутов умнее, чем другие.

Общество испытывает поистине ненасытное любопытство ко всему, любопытства не заслуживающему.

Общество несравненно более дичает от систематического применения карательных мер, нежели от эпизодически совершаемых преступлений.

Он из тех крайне слабовольных натур, которые не поддаются никакому влиянию.

Орхидей я не заказываю, это мне не по средствам, но на иностранцев денег не жалею – они придают гостиной такой живописный вид!

Он должен отказывать нам во всех серьезных просьбах и потакать всем нашим капризам.

Он должен всегда говорить не то, что думает, и думать не то, что говорит.

Он, должно быть, весьма почтенный человек. Я ни разу в жизни не слышал его имени, а это в наши дни много значит.

Он не должен пренебрегать другими хорошенькими женщинами. Это доказало бы, что у него нет вкуса, или вызвало бы подозрение, что вкуса у него слишком много.

Он должен неизменно превозносить нас за качества, которых у нас нет.

Он не должен верить, что нам нужно хоть что нибудь полезное. Это было бы непростительно. Зато он должен осыпать нас всем тем, что нам вовсе не нужно.

Он должен постоянно компрометировать нас в обществе и быть крайне почтительным с нами наедине.

Он умер. По видимому, он придавал слишком большое значение диагнозу своих врачей.

Она всегда была в кого нибудь влюблена – и всегда безнадежно, так что она сохранила все свои иллюзии.

Она создана быть женою посланника. У нее удивительная способность запоминать фамилии людей и забывать их лица.

Она может с блеском говорить о любом предмете при условии, если ничего о нем не знает.

Она и в старости сохранила следы своего изумительного безобразия.

Очень опасно встретить женщину, которая полностью тебя понимает. Это обычно кончается женитьбой.

Она мне очень нравится, но я не влюблен в нее.

Орхидея, прекрасная, как семь смертных грехов.

Очень трудно не быть несправедливым к тому, кого любишь.

Она до того ко мне равнодушна, точно я ей муж.

Она не раз меняла мужей, но сохранила одного любовника, и потому пересуды на ее счет давно прекратились.

Отцов не должно быть ни видно, ни слышно. Только на этой основе можно построить прочную семью.

Они ведут простую, здоровую деревенскую жизнь: встают рано, потому что им много чего

Отвратительная, нездоровая привычка говорить правду, проверять на истинность все, что слышишь, без колебаний возражать людям, которые намного моложе.

 

 

 

Папиросы – это совершеннейший вид высшего наслаждения, тонкого и острого, но оставляющего нас неудовлетворенными. Чего еще желать?

 

Природа – отнюдь не выпестовавшая нас мать. Она есть наше творение.

Природа ненавидит разум.

 

Пунктуальность – воровка времени.

 

Первый долг женщины – угождать своей портнихе. В чем состоит ее второй долг, до сих пор не выяснено..

 

Переделать других — очень легко, себя — намного труднее.

 

Питать симпатии к обездоленным куда как просто. Питать симпатии к мысли намного труднее.

 

Плохая поэзия всегда возникает от искреннего чувства

 

По внешнему виду не судят только самые непроницательные люди.

 

По видимому, существует какая то странная связь между благочестием и плохими рифмами.

 

По моему, муж не должен быть слишком обворожительным. Это опасно.

– Дитя мое, муж никогда не бывает слишком обворожителен!

 

По моему, мужчина не способен к развитию. Он уже достиг высшей точки – и это не бог знает как высоко.

 

Потому что в искусстве не существует универсальной правды. Правда в искусстве – это Правда, противоположность которой тоже истинна.

 

По сути дела, художественно описать тюрьму не легче, чем, скажем, нужник. Взявшись за описание последнего в стихах или прозе, мы сможем сказать только, есть там бумага или нет, чисто там или грязно – и все; ужас тюрьмы в том и состоит, что, будучи сама по себе чрезвычайно примитивной и банальной, она действует на человека столь разрушительно.

 

Поверхностными людьми я считаю как раз тех, кто любит только раз в жизни. Их так называемая верность, постоянство – лишь летаргия привычки или отсутствие воображения.

 

Подлинная тайна жизни заключена в зримом, а не в сокровенном.

 

Поэты прекрасно знают, что о любви писать выгодно, на нее большой спрос. Чарлз Лэм говорит, что для него всегда сомнительны достоинства стихов, пока они не напечатаны; по его замечательному суждению, «все вопросы снимает типографщик».

 

Поэт может вынести все, кроме опечатки.

 

Пожалуй, жестокость, откровенная жестокость женщинам милее всего: в них удивительно сильны первобытные инстинкты. Мы им дали свободу, а они все равно остались рабынями, ищущими себе господина. Они любят покоряться.

 

Предзнаменований не существует. Природа не посылает нам вестников – для этого она слишком мудра или слишком безжалостна.

 

Прекрасно лишь то, что не имеет к нам касательства. Гекуба нам ничто, и как раз поэтому ее горести составляют столь благодарный материал для трагедии.

 

Правда редко бывает чистой и никогда не бывает простой.

 

Прекрасно лишь то, что не имеет к нам касательства. Гекуба нам ничто, и как раз поэтому ее горести составляют столь благодарный материал для трагедии.

 

 

Прогресс есть претворение Утопий в жизнь.

 

Преступника общество нередко прощает, мечтателя – никогда.

 

Прощайте врагов ваших – это лучший способ вывести их из себя.

 

Просто безобразие, сколько женщин в Лондоне флиртует с собственными мужьями. Это очень противно. Все равно что на людях стирать чистое белье. лишнюю возможность убедиться в его полном безумии, когда дело касается искусства.

 

Первая обязанность человека в жизни – быть как можно более искусственным. Вторая же обязанность человека – до сих пор еще никем не открыта.

 

Персонажи нужны в романе не для того, чтобы увидели людей, каковы они есть, а для того, чтобы познакомиться с автором, не похожим ни на кого другого.

Пессимизм изобрел Гамлет. Весь мир сделался печален оттого, что некогда печаль изведал сценический персонаж.

 

Пессимист, оказавшись перед выбором между двумя видами зла, выбирает оба.

 

Пианистов я прямо таки боготворю. Не знаю, что в них так меня привлекает… Может быть, то, что они иностранцы. Ведь они, кажется, все иностранцы?

 

Пока актер не чувствует себя в костюме как дома, он не чувствует себя как дома и в своей роли.

 

Полигамия? Насколько поэтичнее иметь одного супруга или супругу и любить многих.

 

Похоронив третьего мужа, она с отчаяния стала блондинкой.

 

Поначалу дети любят своих родителей, со временем, однако, они начинают их судить и редко, очень редко прощают.

 

Популярность — это лавровый венок, дарованный миром низкопробному искусству. Все, что популярно, — дурно.

 

Порой наименьшее удовольствие в театре получаешь от пьесы. Я не раз видел публику, которая была интереснее актеров, и слышал в фойе диалог, превосходивший то, что я слышал со сцены.

 

Порочность – это миф, придуманный добродетельными людьми для того, чтобы объяснить странную привлекательность некоторых людей.

 

После хорошего обеда всякому простишь, даже родному брату.

 

Потерю одного из родителей еще можно рассматривать как несчастье, но потерять обоих похоже на небрежность.

 

После Шопена у меня такое чувство, как будто я только что рыдал над ошибками и грехами, в которых неповинен, и трагедиями, не имеющими ко мне отношения

 

Последовательность – последнее прибежище людей, лишенных воображения.

 

Предмет страсти меняется, а страсть всегда остается единственной и неповторимой..

 

Признаюсь, я действительно не терплю свою родню. Это потому, должно быть, что мы не выносим людей с теми же недостатками, что у нас.

 

При крупных неприятностях я отказываю себе во всем, кроме еды и питья.

 

Прирожденных лжецов и поэтов не бывает.

 

Природа подражает искусству. Она способна продемонстрировать лишь те эффекты, которые нам уже знакомы благодаря поэзии или живописи. Вот в чем секрет очарования природы, равно как тайна ее изъянов.

 

Прошлое, настоящее и будущее – всего одно мгновение в глазах Бога, и мы должны стараться жить у него на глазах.

 

Пути богам проторяет лишь тот, чьи суждения звучат гласом паломника в пустыне.

Публика на удивление терпима. Она простит вам все, кроме гения.

 

Публика преисполнена ненасытного любопытства к чему угодно, только не к тому, что достойно внимания.

 

Публика смотрит на трагика, но комик смотрит на публику

 

Пунктуальность — вор времени.

 

 

 

Ничто так не мешает роману, как чувство юмора у женщины или отсутствие его у мужчины

 

 

Нынешние молодые люди воображают, что деньги – это все. А с годами они в этом убеждаются.