Перцевая Людмила

Он рассказывает восторженно, я слушаю недоверчиво. Разговор наш от свободы существования и полной независимости от всяческих обязательств перескочил на творческую самореализацию. Ведь как-то эта эгоистичная свобода должна быть оправдана, если человека НИЧТО не связывает и не стреножит, он такого может натворить, ого-го!

Вот тут мой собеседник и рассказал про девушку, которая таким образом стала знаменитой.

- Вообще-то она художница, хотя каким-то странным образом соединила в новом, абсолютно новом жанре самый неожиданный материал. Она расписывает, причесывает и одевает человека, то есть произведением искусства становится живое существо.

- То есть, она подчеркивает его достоинства, гармонизирует личность? – осторожно уточняю я.

- Личность не имеет значения вовсе, - восклицает он, - это просто болванка, с которой можно делать всё, что угодно, заказчик заведомо идет на преображение. Понимаешь, она так круто использует данный материал, что меняет его до неузнаваемости, преображает с головы до ног. При этом воплощает некий замысел, это трудно передать словами, потому что идеи ее фантастичны и никогда не повторяются.

- Ты хочешь сказать, что люди нынче заказывают не портрет, немного похожий на них, но – желательно покрасивее, а некую инсталляцию, которая вообще ни на что не похожа? И согласны стать такой ходячей инсталляцией? Что, и даже с хирургическим вмешательством?

Он задумывается. Видимо, родоначальница нового жанра в изобразительном искусстве не слишком подробно делится в интернете своими приемами и методами.

- Но факт, что она стала очень знаменитой, богатой, у нее есть дом, то ли в Индии, то ли на Бали, к ней записываются в очередь на… преображение, - мой собеседник не скрывает восхищения, - ты когда-нибудь слышала о подобном?

Я задумываюсь. На ТВ в каком-нибудь шоу, типа Маска можно увидеть и не такое, Филя с Колей непрерывно соревнуются, у кого кафтан парчовый цветастее и перья – пышнее. Но это – сцена, карнавал, такое всегда было присуще богеме!

- Мне кажется, что речь может идти только о богемных вечеринках, где уже не знают, как друг друга переплюнуть в нарядах, хотя…

Я вспоминаю разговор двух девчушек в бассейне, обсуждавших третью, неописуемую модницу: припомнили черные когти, в семь цветов радуги выкрашенные волосы, меховые тапки, в которых она пришла в школу и татуировки по лицу и телу.

Когда они проходили мимо меня, я осторожно взглянула: мать честная, от силы восьмиклассницы! Благодаря интернету, идеи во всей своей живописности шагают в массы, каждый сам на себе способен опробовать приемы… не щадя живота своего!

- Хотя, мой дорогой, человек использовал этот самый живой материал для росписи и создания произведения искусства уже очень-очень давно. Пойдем, покажу.

Я достаю альбом «История костюма», некоторое время он задумчиво его листает и откладывает.

- Нет, это совсем не то. Здесь все-таки человек остается человеком, а так, чтобы до полной потери идентичности – не доходили.

Он уходит, я спохватываюсь, что не спросила у него хоть какие-то параметры знаменитости, имя, сайт…

А потом смеюсь сама над собой: в очередь что ли записаться хотела, так никаких финансов не хватит, знаменитость же! И через день само собой сочинилось.

 

ВЗГЛЯД ВИЗАЖИСТА

Она писала по людским личинам,

- Ах, как податлив нежной кожи шелк! –

След от ботинка, грубый оттиск шины,

Ползущих муравьев веселый полк…

 

И воплощая замысел безбожный,

Зеленым пряди красила волос,

Дорожки выстригая осторожно,

Для черных несмываемых полос.

 

А из холста творила сарафаны,

Набрасывая рюши вкривь и вкось,

И принимали облик этот странный

Любой заказчик, самый редкий гость.

 

Ни пол, ни функция значенья не имеют,

Был человек – стал просто материал,

Где были руки – страшно вьются змеи,

Ты сущность свою точно потерял…

 

«На что тебе твоя пустая жизнь?

Несешься под откос, как по льду сани,

А на мою работу кто-то глянет,

И спросит: это кто же визажист?..»