Khelga

Летняя Москва однодневным транзитом (зной, одурь, транспорт, нет, лучше пешком, самоё белёсое небо хочется намазать SPF'oм, на все цигель-цигели и все ай-люли сутки)... летняя фонтанирующая и вскипающая Москва ужасна.

 

На излёте дня вдруг вспоминаю, что надо в библиотеку - ради программной, чтоб её, литературы второго класса А. Долго иду по теневой стороне улицы Гарибальди, и тот Гарибальди длинен и медлителен, будто он вовсе не итальянец, а вовсе прибалт. Прохожих мало, кто-то волочёт гидропонический арбуз, кто-то - ребёнка вместе с беговелом. Очень жарко.

 

Дотащившись до заветного крылечка, хлебаю воду, отираю пот и шагаю в детство.

 

Разница в милосердном кондиционере. И в компьютерном оснащении. В остальном - дряхлые стеллажи, окулистические буквы, вкусный запах старой бумаги и почему-то - сухой гречневой крупы. Уютные работницы. Одна совсем молоденькая, похожая коротко стриженой блондинистой головкой на жёлтую черешню.

 

В голове крутится нелепое - Муфта, Полботинка и Моховая Борода. Название обожаемой в начальной школе книжки. Про гномов, что ли. Или про троллей.

 

Молодая библиотекарша ободряюще смотрит на меня. Я мямлю насчёт списка, неуклюже копаюсь в телефонных чатах, нахожу, маршрутизируюсь, набираю. То и сё. И Сетон-Томпсон сверх программы.

 

Пока черешня сканирует книги, я листаю роскошного подарочного Шерлока от издательства Лабиринт - и вспоминаю аскетичный восьмитомник Конан Дойля родом из СССР. Я, едва вылезшая из детсадовских клетчатых платьишек, читала те тома то под партой, то под одеялом с фонарём. Обмирая от ужаса и восторга. И учительница первая моя, Галина Фёдоровна, как-то раз... А как-то раз мамка...

 

- К сожалению, Сетон-Томпсон не проходит возрастной ценз, - удручённо сообщает черешня.

 

Я оторопело гляжу на книжку про лиса, мустанга и бультерьера:

 

- Восьмилетнему ребёнку нельзя читать классические рассказы о животных?

 

- Можно, - тушуется черешня, - но компьютер выдаёт - рекомендовано с десяти лет.

 

- Я не настаиваю, - лепечу я, - если компьютером рекомендовано, как я могу настаивать? Фиг с ними, с животными, каждой твари по паре и всё такое...

 

Но черешня уже азартно кличет какую-то Наталью, тоже Фёдоровну - дескать, Наталья Фёдоровна, достаньте из запасников иное издание Сетона-Томпсона, а вдруг удастся объегорить адскую машину?

 

Две библиотекарши борются с системой, а я, отложив в сторону Конан Дойля, перебираю стопку детских книжек, которые оставила на столе предыдущая посетительница, хрупкая старушка, приволокшая в заведение культуры двух резвых внуков подходящего возраста. Я утыкаюсь в аннотацию к повести "Никита ищет море" от Дарьи Вандербург: родители сослали семилетнего сынка в деревню к бабушке, сынок хочет домой и на море, бабушка варит овощной суп и рассуждает о Млечном пути; мой сынок сейчас тоже у бабушки, аналогия неизбежна, слеза гарантирована.

 

- Нового Томпсона нельзя, старого Томпсона можно! - между тем торжествует стриженая библиотекарша, - надо же! И рассказы те же самые! Забирайте!

 

- Может, в новом Томпсоне того. Порнографические иллюстрации? Жеребец-то дикий, мало ли что, - опасливо предполагаю я.

 

Черешня деликатно хихикает, я протягиваю ей маринистического Никиту:

 

- Ещё эту возьму.

 

Румяная библиотекарша бледнеет и заикается:

 

- Пппонимаете, эту тоже нельзя.

 

Я изумляюсь:

 

- Восьмилетнему мальчику не положено читать о мустанге-иноходце. Это я могу - с трудом, но могу - понять. Но чтоб восьмилетнему мальчику не было положено читать о семилетнем мальчике?!

 

- Ковид, - страшно шепчет библиотекарша.

 

Я оглядываюсь направо и налево и натягиваю маску почти до бровей.

 

- Нет, вы не поняли, - смущённо объясняет библиотекарша, - не этот ковид, другой. Книгу сдали полчаса назад. Она должна отбыть карантин. Пять дней.

 

- Книга? - уточняю я.

 

- Да. Приходите через пять дней.

 

- С бультерьером от Сетона-Томпсона? С Джинджерснапом? За Никитой?

 

Я мысленно предполагаю, что библиотечный кондиционер не спас молоденькую библиотекаршу от перегрева. Но она, секунду подумав, протягивает мне ручку и бумагу и торжественно провозглашает:

 

- Пишите!

 

- Что? - осторожно спрашиваю я.

 

- Заявление! Я, такая-то, паспортные данные такие-то, осознаю ответственность и соглашаюсь взять на дом книгу такую-то, не прошедшую карантинных мероприятий.

 

Если бы была жива Галина Фёдоровна, я бы ей моментально позвонила с упрёком - вы, Галина Фёдоровна, не тому меня учили в начальной школе. И с годами ситуация критически усугубилась. Но Галина Фёдоровна давно преставилась. Поэтому я глупо спрашиваю разрумянившуюся библиотекаршу:

 

- Адрес писать?

 

- Библиотеки? - переспрашивает работница культуры.

 

- Нет! Мой. Адрес такой-то, на дом такой-то.

 

- Не надо, - разрешает библиотекарша, - паспортных данных будет достаточно.

 

Шагая обратно - и уже имея в виду адрес - я думаю о Гарибальди. О том, что он всё-таки не был прибалтом. Троллем был. Прибалтом нет. О том, что у него была моховая борода. А у его жены-пиратки наверняка была муфта. А полботинка по причине нефункциональности можно отправить на карантин. Например, на итальянский остров Капреру.

 

Когда идти становится невозможно, я покупаю мороженое в вафельной таре и нахожу скамейку. Жру и читаю про семилетнего мальчика.

 

В какое странное время мы живём. И жрём. И читаем. И не сорваться на иноходь.