Перцевая Людмила

Когда она встает и как завтракает – никто никогда не видел, потому что она всегда в боевой готовности. Папа бредет на кухню первый и сонно тычется в узелок седой косицы: «Доброе утро, мам, ну ты что так рано поднялась?» Он всегда спрашивает одно и то же, и она всегда оставляет вопрос без ответа, поторапливая, прогоняет умываться и моментально сервирует завтрак. И когда он, уже спешащий, побритый и посвежевший, подходит к столу, гречка уже аппетитно дымится, к ней всегда приложен мясной кусочек, чай заварен и плюшки заботливо подвинуты поближе.

- Ух ты, оладушки, ну, мать, ты и мастерица!

Всё это съедается, запивается, можно даже на часы не поглядывать, - у нее всё просчитано, сколько и за сколько он успеет заглотить, просмаковать, чтобы не опоздать на ранний разгон начальства.

Уже выходя из кухни, он сталкивается с дочкой, которая зевая, с недовольной миной укоряет:

- Ну, я же говорила, никаких оладий, трудно что ли запомнить?..

Папа улепётывает, он не знает, как можно поладить с этой взрослеющей на глазах занудой, но уверен, что уж Она-то точно поладит!

- А я тебе и не предлагаю оладьи, - нарочито возмущенно говорит старая, - у меня все калории посчитаны, промой глаза и садись, а то на контрольную опоздаешь. Сочинение-то вчера успела переписать?

- Ой, бабуль, спасибо тебе, точно в параметры вписалась, как ты текст чувствуешь! Ща, умоюсь…

На салфеточке появляется мисочка с морковной запеканкой, запах кофе плывет по кухне, а пока капризуля, размахивая ложкой, жалуется на физичку, бабуля ненароком успевает сдобрить морковь – сметанкой, кофе – сливками, подсунуть под руку еще какую-то сдобу, а попутно ахать, округлять в сочувствии глаза, поглядывать на часы…

Убежала. Ничего, с бабушкиным завтраком до обеда доживет! Вон и сношенька поднялась; так, завариваем свеженького кофейку, гренку с сыром …Успела!

- Ой, Валентина Петровна, ну зачем вы хлопочете! Анатолий-то вовремя ушел? Вчера жаловался, что к нему опять придираются заказчики, а я ему говорю…

Обсудили противных заказчиков, попереживали про вчерашний сериал, а тут и Денис выплыл.

- Небось, уже всё сами съели, а чё вы меня не будите?!

Бабуля расплывается от счастья: вот кто калории не считает и не капризничает! Она вьюном вьется вокруг любимого едока, угадывая, подкладывая, приглаживая и взъерошивая затылок.

Перемигнувшись, по негласному сговору, бабуля еще и в рюкзачок сунет яблоко, а то и пару пирожков в замечательной пластиковой коробочке, - и книжки не испачкает, и выкинуть потом можно.

Так продолжается изо дня в день, пока однажды утром вся семья не обнаружила, что бабушка …пропала. Ну, то есть уехала на недельку к школьной подруге, какой-то у них там юбилей, то ли полвека назад школу кончили, то ли… Страшно подумать, что кто-то может так долго весь этот ужас помнить!

Папа, небритый и неумытый, решил на скорую руку соорудить яишенку: два яйца удачно попали на сковороду, третье – мимо. Говорила ведь мать, что оптимальный вариант – глазунья, два глазка! Плюнул, газ выключил и с импозантной щетинкой убыл на работу.

Ольке было еще проще: вытащила из холодильника какую-то даноновскую упаковку, проглотила, соком запила и в самом …неопределенном настроении уплелась.

Мама с Дениской решили залить мюсли молоком, и уже когда Денис сунулся в плошку с ложкой, он поинтересовался у матери: «А ты молоко прямо холодное налила? Изюм не мыла?»

И в задумчивости ложку отложил. Мать расстроилась и сердито ответила:

- Разбаловала вас бабушка, сами уже большие, мог бы справиться.

Денис примирительно улыбнулся:

- Да ладно, я и так съем, садись сама-то. Слушай, надо изобрести робот-утренник, чтобы на любой вкус одним нажатием кнопки выдавал завтрак! Я его назову Каша-из-топора!

Представляешь: в бункер загрузки кладешь картофелину, нажимаешь клавишу – а на выходе готовое пюре! Или засыпаешь рис – и он тебе варит кашу!

- Ага, Ольге калории посчитает, отцу – кусочек ветчины подсунет, тебе – вареньем сырники польет, а мне… Ой, опять кофе убежало! Ну что ты мне зубы заговариваешь, давай, беги, в школу уже опаздываешь!

Денис, прихватив яблоко, на ходу уже сообразив, что оно не помыто, а он сам – не умыт и не причесан, наскоро натягивает джинсы, хватает рюкзак, хлопает дверью.

А мать, помыв плиту, снова заварив кофе, убедившись, что сливки в пакете еще остались, расслабленно устраивается прямо на подоконнике, потягивая кофе, с внутренней улыбкой думает, что хорошо все же вот так побыть совсем одной. Без этого безупречного автомата, который не только визуально реагирует на завышенные потребности каждого, на голос, настроение, временные рамки и любимое место завтрака, но и улавливает перемены этого самого настроения. Черт, черт, ведь она обещала починить её любимую сумку! С чем теперь выйти, в мастерскую – уже поздно, там неделю продержат!

Кофе отставлен, расстроенная до бесконечности Мария бежит в переднюю, хватает сумку, вертит, может, как-нибудь шарфом закамуфлировать, бант вот тут завязать… Да где это прореха по шву, вот ведь вчера была… Смотри-ка, зашила. Когда успела? Как она так живет, в постоянном услужении и хлопотах? Ей-богу, несчастный человек.

А несчастный человек, едва отгремел юбилейный банкет, засобиралась домой.

- Нет-нет, даже не уговаривай, у меня уже руки зудят от безделья, представляю, что там творится. В Эрмитаж?.. Ладно, еще денек, сходим в Эрмитаж, я еще в одну кондитерскую на Гоголя очень хотела заглянуть, помнишь, там Лавка художника на углу?

Сходили и в филармонию, потом в Русском музее обнаружилась редкая выставка, чуть ли не целый день бродили по центру. Подружка смеялась: «Дай ты им возможность почувствовать себя людьми с руками! Может, твой гениальный внук за это время робота изобретет – Кашу-из-топора!»