Перцевая Людмила

Составитель теста по живописи в качестве ложного утверждения написал, что свою «Царевну Лебедь» Врубель писал со своей жены, певицы Надежды Забелы. Чем очень смутил всех знатоков живописи, ведь на самом деле это – факт совершенно очевидный, до сих пор не подвергавшийся сомнениям! Озадачилась и я. Собрала и разложила веером монографии, книги, всё, что нашлось у меня в библиотеке о любимом художнике-фантасте, надолго погрузилась в невероятный мир, где воображением художника переплавились, слились воедино музыка, мифы и былины, реальные пейзажи – и возникли невероятной красоты сказочные полотна.

С особенным пристрастием на этот раз перечла небольшую книжечку Л.Барсовой «Н.И. Забела-Врубель глазами современников». Книга вышла в 1982 году в Ленинграде, издательстве «Музыка», главная и самая убедительная её составляющая – переписка певицы с композитором Римским-Корсаковым, который одну за другой великие свои оперы создавал под влиянием ее голоса, уникального дарования не петь, а всей душой проживать образы Марфы, Снегурочки, Волховы, Царевны-Лебеди…

С такой же силой воздействовал голос Забелы на художника: Михаил Врубель писал декорации для постановки новых опер, создавал костюмы, в упоении, очень тонко понимая вложенные в музыку смыслы, помогал Надежде работать над ролью. Цитирую Людмилу Барсову:

«Царевна-Лебедь» - наиболее ранний отклик Врубеля на музыку Римского-Корсакова, он работал над нею весной 1900 года, когда Забела разучивала по рукописи арии Лебеди (целиком клавир был получен летом, а с партитурой знакомство с оперой произойдет лишь осенью). Картина эта – сплав впечатлений Врубеля от пения Забелы, поэтического образа Лебеди из сказки Пушкина и собственных поисков прекрасного, идеального».

Он писал портрет жены многократно, ее лик проступал в знаменитой «Сирени», в образе Маргариты из «Фауста», портретно – в роли Волховы из «Садко», позже - выступающей на сцене Дворянского собрания, отдыхающей после концерта у камина, на фоне березок и в «Жемчужине». Муза была узнаваемой и …не очевидной. Картины Михаила Врубеля поражают и сегодня невероятной, фантастичной живописностью, где цветы сверкают, словно драгоценные камни, а перевоплощение артистки кажется полным, безвозвратным. Она пережила вместе с гениальным мужем смерть единственного сына, безумие и смерть Врубеля – и ушла вслед за ним ровно через год, простудившись в апрельские заморозки при посещении его могилы. От её дивного дара остались только воспоминания, ни одной записи. Но что такое слова – в музыке! Даже цитировать не стану воспоминания потрясенных, влюбленных в нее Композитора и Живописца, для которых она была Музой. Рукописи, может быть, и не горят, а вот высокого звучания ангельского пения не вернуть.