Бажанов Михаил

И, в продолжение предыдущей записи, глава из романа того же автора. Тут ещё сложнее... хотелось бы услышать ваше мнение, друзья !

---

«...Уважаемый председатель попросил меня изложить мои предположения касательно будущего церкви или, вернее, церкви будущего. Сохранится ли она или, может быть, исчезнет за ненадобностью? Если сохранится, то для какой цели? И останется ли она такой же, либо должна будет как-то перемениться? Попробую ответить на эти вопросы последовательно, уповая не столько на свой посредственный разум, сколько на внутреннее ощущение.

Заранее понимаю, что некоторые мои суждения могут показаться вам неубедительными и даже невнятными, как, впрочем, часто и бывает, когда говорящий апеллирует не к логике, а к чувству.

Из беседы с вами, дорогие сомысленники (не люблю слова «соратники», поскольку оно происходит от воинственной «рати»), я знаю, что двое из вас убежденные атеисты, один называет себя агностиком, то есть сомневающимся, а стало быть, тоже не верует, и лишь уважаемый председатель с определенностью поддерживает религиозную идею, считая веру и церковь – я цитирую – «полезным инструментом для поддержания личной и общественной нравственности».

Я думаю, что это принципиальное заблуждение. Вера в Бога нужна не для того, чтобы человек «вел себя прилично», страшась посмертной ответственности за так называемые грехи. Если в результате усилий наших с вами последователей жизнь на планете Земля когда-нибудь устроится идеально разумным и гуманным образом, люди и так станут «вести себя прилично», ибо исчезнут несправедливость, неравенство, принуждение, бедность и прочие жизненные обстоятельства, порождающие зло. Значит ли это, что Бог станет человечеству уже не нужен или, скажем так, менее нужен? Человечеству – может быть. Я не знаю про всё человечество. Но каждому отдельному человеку без Бога жить все равно будет невозможно… Нет, не то чтобы совсем невозможно – многие ведь и сегодня существуют без Бога… А будет тускло, бедно, приземленно. У неверующего что сегодня, что в отдаленном прекрасном будущем, жизнь – это тропинка от родильного дома до кладбища. И даже если она станет гладкой и тенистой, с чудесными видами на ландшафт, это все равно не более чем путь из точки А в точку Z. Более того, это очень (не могу подобрать точного слова) мелочный путь – словно путник следит только за тем, как его ноги делают шаг за шагом, не ломая себе голову над главным вопросом: а куда он вообще идет? И откуда? И зачем? Простите меня, но в такой жизни нет принципиального отличия от существования животного.

Ах нет, я неправильно говорю. Не про то! Я пытаюсь убеждать, рационализировать и заранее предвижу, что вы возразите мне с не меньшей рациональностью. Например, скажете, что конечность и краткосрочность жизни делают альтруизм неверующего человека еще более достойным и прекрасным: атеист творит добро не ради какого-то там Бога, который его вознаградит, а ради будущих поколений.

И это, конечно, правда. Я не отрицаю красоты атеизма, если он сознательно избран. Это одинокое, мужественное существование. Но, Боже, до чего же оно скучно! Все равно что украсть у самого себя самое драгоценное, или отменить все краски мира кроме серой, или при сильной близорукости отказаться от очков – и видеть не далее, чем на три метра перед собой!

Чувство Бога – это переполняющая тебя радость. Это как… Ну вот в детстве, в рождественское утро заглядываешь в гостиную – а там чудо: сияющая елка и под нею подарки! И так всегда, каждый день, каждый миг! Ты всегда не один. Ты знаешь, что Мир неизмеримо больше, выше, торжественнее и значительнее того, чем он кажется! Что всякое происшествие неслучайно, всякий удар судьбы в конечном итоге пойдет тебе во благо… Что всё хорошо кончится. И это будет не конец книги, а всего лишь конец главы. А в последней строчке будет написано «Продолжение следует». Оно, это продолжение, будет таинственно и прекрасно. Потому что Тот, кто написал книгу, написал ее персонально для тебя, лучше самого тебя зная, чем тебя увлечь…

Меня нередко спрашивают, с любопытством: «А откуда вы знаете, что Бог есть, что Он не выдумка?» И я каждый раз теряюсь. Ниоткуда. Отовсюду! Просто знаю, и всё. Так же достоверно, как я знаю вкус воды и запах ветра. И даже еще более точно. Собственно, присутствие Бога – единственное, что я вообще знаю наверняка.

Больше всего на свете мне жаль тех, кто обделен верой. Честно говоря, я даже плохо себе представляю, как они живут и выживают. И я молюсь за то, чтобы каждый неверующий однажды поверил. Не ради «общественной нравственности», а ради самого себя.

 

Ответив, как умею, на первый из поставленных передо мною вопросов – «будет ли нужна» вера людям будущего, перехожу ко второму, более сложному: как будет, вернее, как могла бы быть устроена церковь в том земном раю, который мечтают построить члены нашего кружка. Вопрос это уже не мистический, а скорее практический.

Нужно ведь различать понятия, которые подчас ошибочно смешивают: веру, религиозное учение и церковь.

Вера в Бога – это иррациональное, мистическое чувство, очень личное и сугубо индивидуальное.

Религиозное учение – именно что учение: религия учит тебя наилучшим образом пользоваться твоей Верой. Ведь если у путника есть компас, надо уметь по нему ориентироваться, а если у бредущего во тьме есть фонарь, надо знать, как он включается и куда направлять луч. Подобно всякой науке, религия построена на некоей сумме знаний, увеличивающейся и меняющейся с развитием человечества, и в этом отношении религия мало чем отличается от физики, химии или астрономии. Религиозные догматы, точно так же, как научные законы, могут и должны подвергаться периодической проверке на соответствие новым открытиям.

Наконец, церковь – это всего лишь общественный институт, выполняющий ряд конкретных функций: оформлять эволюцию религии; осуществлять посредничество между каждой душой и Богом; руководить духовными практиками, из которых состоит жизнь верующего.

Церковь не может слишком далеко опережать уровень развития цивилизации, иначе она отрывалась бы от действительности. Поэтому в темные времена она бывала темной, в нетерпимые – нетерпимой, в жестокие – жестокой.

В исторических трудах пишут, что нравы и идеи церкви улучшались по мере общего роста цивилизации, частью которой являлась церковь. Но здесь, по-моему, нарушена причинно-следственная связь. Да, церковь – часть общества, но часть наиболее возвышенная и духовно ищущая. Перемены сначала происходили в сердцах и умах святых людей, вероучителей и подвижников, а уже затем распространялись шире, побуждая весь мир становиться лучше. Во всяком случае, так происходило и происходит, если церковь не изменяет главной своей миссии – напоминать человеку, что он не животное, а частица Высокой Силы. В самые мрачные эпохи, при тирании земных властей и даже при злодействе самих архиереев, в церкви все равно теплился негасимый огонек, согревавший души, – и чем чернее становилась ночь, тем он был ярче и драгоценней.

Позволю себе продолжить это не оригинальное, но очень точное уподобление христианства светильнику.

В древние времена люди умели только пользоваться огнем и довольствовались светом лучины, свечки или масляной лампы. Затем подчинили себе горючий газ и ввели газовое освещение. Сейчас, открыв законы электричества, делают лампы накаливания. В будущем, несомненно, будут изобретены и еще более действенные средства рассеивать тьму.

Эволюция религии – это освоение сначала простого огня, потом свойств газа, потом тайн тока.

Эволюция церкви – это изготовление свечек, газовых фонарей, электрических ламп. Скажу еще раз, что мистическое чувство Веры – собственно «свет» – при этом в основе своей остается тем же, но по мере усиления «освещенности» Вера делается все более и более зрячей; человечество движется от пугливого детского суеверия к мудрому и спокойно-радостному принятию Бога. Я говорю «движется», а не «пришло», потому что мы пока лишь на середине этого долгого и непрямого пути.

Но кое-какие открытия и озарения, предстоящие христианству в будущем, можно предугадать уже сегодня.

Уверен, что наша религия окончательно избавится от древнего атавизма – дискриминационного отношения к женщине как к человеку «второго сорта». У души нет пола, и все равны перед Господом. Появятся женщины-богословы и женщины-священницы, однако о метаморфозе духовного сословия я скажу отдельно.

Продолжая тему пола, предположу, что так называемый «проклятый вопрос» физиологических отношений совсем выйдет из области забот церкви. Секс перестанет считаться чем-то греховным и заслуживающим осуждения либо регламентации. Религия будет заниматься вопросами исключительно духовными – не любовью, а Любовью; не любовниками, а Любящими.

Произойдет примирение между религиозностью и научным мировоззрением. Церковь наконец уяснит, что поиски пытливого ума ничем не угрожают Вере, а люди науки поймут, что атеизм вовсе необязательно является гарантией интеллектуальной свободы – постигать физические тайны Вселенной отлично можно и исходя из «концепции Бога».

Церковь откажется от всякого поощрения воинственности, перестанет благословлять армии и солдат, кропить святой водой новые пушки и броненосцы. Думаю, это станет первым шагом к отказу от войн как способа решения межгосударственных споров.

Заповедь «не убий», конечно же, распространится не только на человека, но и на всё живое. Церковь призовет людей отказаться от плотоядения, покончить с ужасной индустрией скотоводства и мясозаготовления, с охотой и рыбным промыслом. У Господа и природы достаточно способов пропитать нас и без убийства живых существ.

Еще я думаю, что сильная церковь, то есть церковь, регламентирующая человеческую жизнь до мелочей, ведущая паству за руку посредством еженедельных проповедей и требующая периодического отчета священнику на исповеди – явление временное, обусловленное низким уровнем социального устройства. Чем сильнее будет развиваться общественная гармония, тем слабее будет становиться церковь.

Развитая и свободная личность, с детства наученная стремиться к духовному росту, вероятно, перестанет нуждаться в профессиональных посредниках между собой и Всевышним. Большинство людей станут коммуницировать с Богом самостоятельно, без помощи священника.

Значит ли это, что духовное сословие вовсе исчезнет? Думаю, нет – но очень сократится численно. К священнику будут обращаться люди, нуждающиеся в духовной помощи – как сегодня больные и тревожащиеся за здоровье обращаются к врачу. Наверное, лиц духовного звания останется очень немного, но каждый из них будет обладать особым даром служения и, если так можно выразиться, высокой квалификацией.

Храмов тоже будет немного, потому что ходить в церковь постоянно станет незачем. Храм станет дворцом Веры, куда человек приходит в самые торжественные моменты жизни, каждый из которых запомнится навсегда. Я надеюсь, что в будущей счастливой России наконец осуществится давняя мечта великих христианских вероучителей: Храмом станет каждая человеческая душа.

Вот, пожалуй, всё, что я могу сказать на заданную тему.

 

В заключение же, вернувшись из волнующего мира мечтаний о церкви будущей, хочу поделиться с вами мыслями об испытаниях, которые переживает церковь сегодняшняя.

Наверное, это прозвучит жестоко и бессердечно, но мне кажется, что преследования, которым ныне подвергается православная церковь, пойдут ей только на пользу. За последние пятьсот лет она слишком срослась с Кесарем, слишком – как говорят раскольники – «озлаторизилась». Исторгнутая из властных чертогов, унижаемая и гонимая, она уходит из пышных храмов в катакомбы, возвращается от Каиафы к Христу. Для христианства и Христовой церкви сума и тюрьма – верный путь к истинному богатству и истинной свободе.

Я скорблю за новомучеников, число которых велико и продолжает увеличиваться, однако в то же время и радуюсь за них, радуюсь за Русь. Если есть идущие на крест – значит, жива Вера, горит негасимая свеча и, Бог даст, не погаснет, но разгорится чище и ярче.

Да, из-за репрессий, разрушения храмов и атеистической пропаганды в России останется немного верующих, но, временно потеряв в количестве, Вера лишь выиграет в качестве; не оскудеет, а обогатится. Отойдут те, кто верил несильно и лениво, по привычке, либо же вовсе не верил, а только бездумно исполнял обряды. Останутся те, для кого жизнь без Веры невозможна. Ими и спасемся.

И новая церковь России, вернувшаяся из катакомб на свет, будет лучше и чище прежней. Иначе жертвы мучеников оказались бы напрасны, а у Бога так не бывает»

 

(примечание: действие романа происходит в 1937-м году)