Светлаков Лев

Я спросил у ясеня

Музыка Таривердиева

 

 

За что расстреляли автора песни "Я спросил у ясеня…"

Текст: Екатерина Ковалевская (Кабардино-Балкария)

 

 

В нынешнем году исполняется 40 лет неувядающей ленте Эльдара Рязанова "Ирония судьбы…". Славу этому фильму в немалой степени принесли замечательные песни, слова к которым написали Белла Ахмадулина, Марина Цветаева, Борис Пастернак, Евгений Евтушенко. Но одна из них, авторство которой кому только ни приписывали, включая и режиссёра, стоит особняком. Ведь мало кто уже помнит, что строчки "Я спросил у ясеня, где моя любимая…" написал уроженец Нальчика Владимир Киршон.

 

В его трагичной и во многом поучительной судьбе отразились все противоречия 30-х годов XX века - когда человек в одночасье превращался из гонителя в гонимого, а подлость бумерангом возвращалась к тому, кто беззастенчиво шёл к вершине по головам окружающих.

 

В 1930-е годы имя Киршона было не просто на слуху, он числился одним из главных идеологов всесильной Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП). А его пьесы, о художественных достоинствах которых многие коллеги отзывались без восторга, тем не менее ставились на главных сценах страны - во МХАТе, Театре имени МГСПС (ныне театр имени Моссовета), Театре имени Вахтангова в Москве и в Большом драматическом театре (БДТ) в Ленинграде. Причем некоторые из них имели настоящий успех у зрителей. Немирович-Данченко в "Рабочей газете" от 25 марта 1928 года, говоря о постановке в Театре им. МГСПС пьесы Киршона "Рельсы гудят", отмечал: "Все исполнители этого спектакля живые, настоящие люди. "Рельсы гудят"- пьеса жизнерадостная, а сейчас нужны именно такие жизнерадостные и бодрые пьесы".

 

Киршон был из тех, кто, как сказали бы сегодня, двигался в мейнстриме - прославлял Сталина и идеи социалистического строительства. Его пьесы посвящены разлагающему влиянию буржуазной идеологии на молодёжь ("Константин Терехин"). Он возвеличивал образ "красного директора" ("Рельсы гудят"), и, кстати, считается, что именно Киршон открыл путь на советскую сцену герою-пролетарию, строящему новую жизнь. А самой известной его пьесой, пожалуй, стала комедия "Чудесный сплав" о молодых учёных. Последним произведением Киршона оказалась драма "Большой день", в которой описана война, завершившаяся победой коммунизма во всем мире.

 

Поэтом он никогда не считался, хотя в некоторые из своих пьес включал стихи. В середине 1930-х годов для театра Вахтангова Киршон сочинил уже прочно позабытую сейчас комедию "День рождения". Музыку для неё написал молодой тогда композитор Тихон Хренников. Одна из песен начиналась с тех самых слов: "Я спросил у ясеня…". Ноты к ней не сохранились, но Хренников позже вспоминал, что его композиция была веселее, чем у Микаэла Таривердиева: "Там это была ироническая песня".

 

Вряд ли сам Киршон, выводя эти, возможно, самые талантливые свои строчки, подозревал, что именно они переживут не одно десятилетие и станут главной, если не единственной, ценностью его творческого наследия.

 

А пока шёл 1930-й год. Киршон в своих выступлениях на писательских собраниях громит литераторов-"попутчиков". К ним относили Михаила Зощенко, Алексея Толстого, Вениамина Каверина и Михаила Пришвина. Рапповцы травили всех, кто уклонялся от воспевания "героики революционных свершений". Особо от Киршона доставалось Михаилу Булгакову. В одной из статей в газете "Вечерняя Москва" Киршон писал: "Отчётливо выявилось лицо классового врага. "Бег", "Багровый

остров" продемонстрировали наступление буржуазного крыла драматургии".

 

В августе 1936 года "Правда" опубликовала первое коллективное воззвание писателей с требованием расстрела, правда, не своих коллег, а активистов "антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра". Среди подписавшихся значится и Киршон. Бумеранг был запущен…

 

Не брезговал Киршон доносить "отцу народов" и на своих коллег по ремеслу. "Я считаю себя обязанным сообщить Вам о новых попытках разжигания групповой борьбы между литераторами-коммунистами", - пишет он в 1933 году. В 1934-м Киршон направил Сталину и Кагановичу письмо с жалобой на газетчиков. Травлей Киршон посчитал критические статьи о своём творчестве.

 

"Киршон - это воплощение карьеризма в литературе. Полная убеждённость в своей гениальности и непогрешимости. Он мог держаться в искусстве только благодаря необычайно развитой энергии устраивать, пролезать на первые места, бить всех своим авторитетом, который им же искусственно и создавался", - вспоминал драматург Александр Афиногенов.

 

 

Но неумолимо приближался 1937 год. 28 марта был арестован покровитель Киршона Генрих Ягода, занимавший три года пост наркома внутренних дел СССР, а затем наркома связи. Как водится, за этим потянулась цепочка арестов всех тех, кто так или иначе был связан в своё время с главным чекистом страны. Одним из звеньев стал Владимир Киршон.

 

 

Его взяли не сразу. Сначала прорабатывали на заседаниях Союза писателей, как делал он сам в своё время. Четвертого апреля 1937 года жена Михаила Булгакова Елена записала в дневнике: "Киршона забаллотировали на общемосковском собрании писателей при выборах президиума. И хотя ясно, что это в связи с падением Ягоды, всё же приятно, что есть Немезида и т. д.". В конце апреля она пишет о предложении писателя Юрия Олеши пойти на собрание московских драматургов, на котором будут расправляться с Киршоном. Булгаков его отверг. "М. А. и не подумает выступать с таким заявлением и вообще не пойдёт. Ведь раздирать на части Киршона будут главным образом те, кто ещё несколько дней назад подхалимствовали перед ним", - написала Елена Сергеевна. И в каком-то смысле этим своим поступком Булгаков дал ответ на вопрос, можно ли оправдывать подлость и пороки гениальностью.

 

 

Киршон же снова бросается к Сталину. Он слёзно просит не изгонять его из партии: "Дорогой товарищ Сталин, вся моя сознательная жизнь была посвящена партии, все мои пьесы и моя деятельность были проведением её линии. За последнее время я совершил грубейшие ошибки, я прошу покарать меня, но я прошу ЦК не гнать меня из партии". Но его обвиняют уже не просто в связях с Ягодой, но и в троцкистской деятельности. Сталин не помог. Бумеранг прилетел обратно.

 

Алексей Лосев, сосланный в лагеря и строивший Беломоро-Балтийский канал, чудом выживший и проживший 94 года, признан столпом русской философии. Михаил Булгаков стал классиком. Владимир Киршон, расписавшийся в истории строчками "Я спросил у ясеня…", расстрелян в 1938 году, немного не дожив до своего 36-летия.

 

 

Текст песни - Я спросил у ясеня

 

Я спросил у ясеня:

"Где моя любимая?"

Ясень не ответил мне,

Качая головой.

 

Я спросил у тополя:

"Где моя любимая?"

Тополь забросал меня

Осеннею листвой.

 

Я спросил у осени:

"Где моя любимая?"

Осень мне ответила

Проливным дождём.

 

У дождя я спрашивал:

"Где моя любимая?"

Долго дождик слёзы лил

За моим окном.

 

Я спросил у месяца:

"Где моя любимая?"

Месяц скрылся в облаке,

Не ответив мне.

 

Я спросил у облака:

"Где моя любимая?"

Облако расстаяло

В небесной тишине.

 

"Друг ты мой единственный,

Где моя любимая?

Ты скажи, где скрылася?

Знаешь, где она?"

 

Друг ответил преданный,

Друг ответил искренний:

"Была тебе любимая,

Была тебе любимая,

А стала мне жена".

 

Я спросил у ясеня,

Я спросил у тополя,

Я спросил у осени...

 

Слова В. Киршона