Андрей Мансветов

Верлибр, тако же верлиброподобное что-то пишут совершенно разные биологические виды (простите за намеренный каламбур) … пишущих. Слово «поэт» не употребляем, ибо судить не нам и не сейчас, да и не важно это, судить.

Нам… мне, во всяком случае, куда интереснее поговорить о мотивации к написанию и механике сочинения свободного (именно так переводится с родной французской мовы слово «верлибр») стиха. Особенно в контексте прочтения шести десятков конкурсных поэтических высказываний, заявленных как верлибр.

Все ли из них плохи – безусловно, нет. Многие ли хороши – не знаю, ибо субъективен. Некоторые, да, понравились, что я посредством оценок и комментариев постарался до авторов донести.

Остальное же относится не только и не столько к конкурсу, сколько к многолетней дискуссии о русском верлибре, за которой я слежу, а иногда и выступаю в качестве участника. И вот, благодаря ситуации всплыли некоторые старые а также появилось энное количество новых (для меня) мыслей.

 

Например, о свободе, которую в современной (в смысле послеантичной) Европе исторически застолбили французы с их революцией, жерминалем и бритвой цирюльника Гильотена.

Ну, вот представим себе автора, коему одним прекрасным утром сказали: «А напиши-ка ты, дружочек, нам верлибр». Он кивнул спросонья, а сам ни сном, ни духом. Спасибо, есть википедия, где он читает, что просят от него «в разной степени свободный от жёсткой рифмометрической композиции стих, для которого характерен последовательный отказ от всех «вторичных признаков» стиховой речи: рифмы, слогового метра, изотонии и изосиллабизма (равенства строк по числу ударений или слогов) и регулярной строфики».

– Все понятно?

– Ну… да… а если попроще?

А если попроще, то надо писать не в рифму, не считать слоги, ударения, ритм также не нужен. И вот, когда всего этого нет, – ура, верлибр!

Здесь-то наш автор (до этого много и плодотворно творивший под разверстым знаменем силлабо-тоники) и встречается с первым, но очень большим подводным камнем. Стих то заказывали СВОБОДНЫЙ (!), а не обрезанный со всех сторон вышеперечисленными запретами. Можно демагогически возразить, мол, свобода отказаться – это тоже свобода, но, во-первых, в этой ситуации «верлибр» становится целью, тогда как должен быть средством высказывания. Во-вторых, же, для нашего гипотетического автора такая свобода требует ломки метода, искоренения привычки и прочего безусловного насилия над собой.

И выходит натужно. И видно, что автор напрягает естество в стремлении НЕ УПОТРЕБИТЬ. А вкупе к этому – случайные (или наоборот, строго ровные) переводы строк, вызывающая недоумение, но опять же ровная (привычная автору) строфика, рефрены и т.п.

Почему бы, кстати и нет. К примеру филолог Квятковский считал, что основными конструктивными элементами верлибра, как и классического стиха, являются ритмические показатели, то есть рифма, метр и изотония, поскольку они в некоторой степени обязательно присутствуют в любом свободном стихе. От себя добавлю, что эти элементы могут быть трудно находимы, но могут и бросаться в глаза. Здесь дело в мере.

Чем больше «вторичных признаков стиховой речи» присутствует, тем текст, пусть и лишенный «сквозных мер повтора» (из определения Александра Жовтиса), производит впечатление скверно написанного ученического стихотворения.

Свобода? Да. Причем и такая (именно такая) иногда (сначала) нужна поэту, ибо совершенство формы вдруг становится рамками, клеткой.

Есть известное литературное воспоминание о Мандельштаме. «Когда-то то ли молодой Арсений Тарковский, то ли молодой Семён Липкин сели в поэтическую лужу. Осип Эмильевич прочитал вслух одному из них своё теперь хрестоматийное, а тогда только свеженаписанное стихотворение:

 

Довольно кукситься, бумаги в стол засунем,

Я нынче славным бесом обуян,

Как будто в корень голову шампунем

Мне вымыл парикмахер Франсуа!

 

– Осип Эмильевич, а почему не Антуан? – спросил старшего поэта юный сочинитель с двоящейся в обратной исторической перспективе фамилией. – Так же будет лучше: точная рифма.

– Молодой человек! У вас совершенно нет слуха! – воскликнул Мандельштам… (даю по Дмитрию Воденникову).

Леонид Видгоф считает внезапного Франсуа здесь жесткой гиперссылкой на Вийона, Кирилл Анкудинов отсылает к общей фонетике стихотворения, и оба, возможно правы.

Мне же видится «маленький шаг одного человека» в сторону той самой взыскуемой, но маловыразимой свободы.

А вообще, если уйти от литературы к психологии и немножко метафоре, я (и не один такой) вижу в верлибре попытку автора донести до читателя чистую «внутреннюю Монголию» стихотворения. Без навязанного «мерой повторов» внешнего социокультурного шаблона. И это не пустая игра, не нарочитая поза, но попытка добиться чистого, не упрощенного шаблонным, стереотипным «зрением» восприятия текста. Так модернисты первой поры избавлялись от знаков препинания и заглавных букв не ради выпендрёжа, но чтобы очистить текст от формальных (читай, обобществленных) эмоций.

Таким образом, в «химически чистом» случае верлибра поэзия должна формироваться «в читателе» но вне любого мыслимого стереотипа. Для понимания-ощущения это можно сравнить со свободой дышать… или думать.

Здесь можно забуриться совсем в философию, но я не стану. Тот, кого привлекает путь верлибра пройдет его сам, начиная с первого шага.

Наша задача скромнее.

Например, инвентаризация того, что остается у поэта-верлибриста. А это, как не странно – весьма немало. В том числе все семантические и достаточная часть фонетических изобразительно-выразительных средств. Правда без возможности компенсировать их недостаток рифмометрическим тюнингом.

В завершение позволю себе длинную цитату. Согласен я с ней не вполне, но определённое зерно присутствует ИМХО.

 

«Если вы умеете писать стихи – не спешите называть себя поэтом. Стихосложение и поэзия – разные понятия. Первое это искусство, мастерство. Второе – таинство, которое является составляющей любого искусства. Поэзия может присутствовать в стихах, а может и не присутствовать – все зависит от того, является их автор поэтом или просто стихотворцем.

 

Поэзия – и есть та, четвертая сторона верлибра, которая, согласно формуле Ольги Колесниковой, всегда повернута внутрь. Почему внутрь? Верлибр – повествователен. Он не предназначен для коллективного чтения, для чтения перед толпой. Верлибры нужно читать в одиночестве и тишине, их нужно читать медленно и вчитываясь в каждое слово. Только так вы сможете уловить особый ритм верлибра, прочувствовать ритмическую структуру его текста, все его паузы, которых не бывает в классических стихах, насладится гармонией дистанций, уравновешивающих объем реализуемой мысли. Верлибр это стих, свободный от таких условностей искусственного канонического стиха, как рифма и размер, имеет целый ряд своих правил. Например, в верлибре большое значение имеют паузы, подчеркивающие смысловую нагрузку определенных слов, звук, делающий стихотворение музыкальным, гравитационная составляющая текста, без которой даже самый тонкий и глубокий верлибр останется просто стихотворением, в котором отсутствует поэзия».

 

 

Продолжение следует.