Перцевая Людмила

В Эрмитаже есть прелестная маленькая "Мадонна Конестабиле" Рафаэля Санти, до того, как она попала к графу Конестабиле из Перуджина, ее звали "Madonna del Libro" - "Мадонна с книгой". А еще раньше, в первоначальных замыслах Рафаэля, в руках у Мадонны вместо книги был гранат - символ единения в вере, бессмертия и воскрешения. Но об этом узнали лишь в девятнадцатом веке, когда для сохранности переносили живопись с деревянной доски на холст, тогда-то рентген и показал реставраторам плод вместо книги. В России картина появилась в 1871 году, благодаря царю Александру Второму, который искал подарок для супруги - и угадал! Все в этом полотне трогательно и выразительно, и пухлый младенец, что тянется к книге, и нежный наклон головы прекрасной Мадонны, и горный пейзаж на заднем плане. А более всего - кроткое выражение любви и смирения на лице богоматери. Мария Александровна влюбилась в нее сразу и навсегда, картина висела у нее в спальне и помогала пережить все жизненные горести: измены мужа, смерть детей, дворцовые интриги... Любимую картину она завещала передать после своей смерти Эрмитажу, что и было исполнено.

Минуло более пятисот лет, как гениальная кисть Рафаэля, спешившего, переезжавшего из Умберто во Флоренцию, пригладила последний мазок. (Правда, некоторые искусствоведы смеют утверждать о незавершенности картины!) Но все подробности жизни этого полотна для меня вроде бы и не существенны, я тоже сразу и безоговорочно влюбилась в этот чистый овал лица, задумчивое и печальное выражение глаз, тонкие руки: в одной - младенец, в другой - книга. Здесь и сейчас. Современница, но нет - небесное создание! Так бывает только у Рафаэля - его мадонны все трогательно нежны, близки, как бывает близок только очень родной земной человек.

Такое моментальное совпадение зрителя с произведением искусства происходит не всегда. Иной раз настроение и посыл художника легко считывается, но не останавливает. Случается, что остановит, но всмотришься - и разочаруешься. Есть работы, которые застревают в мозгу, требуют разгадки, как ребусы. Надо почитать о художнике, о времени, истории создания полотна, тогда-то замысел и откроется. Вообще случаются истории диковинные - и не только со мной.

Известно, как собирал своё знаменитое собрание французской живописи коллекционер С.И. Щукин, как долго приглядывался, сомневался и, наконец, влюбился в Матисса. Но был в его жизни неописуемый случай, когда он купил "Даму с веером" - кубистическое полотно Пабло Пикассо. Купил для полноты представительства и в силу необыкновенной дешевизны (!!!) Когда он привез ее в Москву и попытался ...внедрить среди уже развешанных картин импрессионистов, то увидел, что Дама неистового испанца вносит резкий диссонанс во все его собрание, она враждовала со всеми! И с ним самим - тоже.

В конце концов он повесил ее в полутемном коридоре недалеко от входной двери, в полном одиночестве. И всякий раз, когда проходил мимо и поднимал на нее глаза, ощущение было такое, как будто он набрал в рот битого стекла! Так продолжалось месяц, наконец Сергей Иванович почувствовал, что он должен видеть ее каждый день, он почувствовал в ней такую силу, твердость, характер, что ужаснулся: все остальные полотна собрания стали какими- то аморфными,точно сделаны из воды, они ему стали неинтересны! "Дама с веером" его покорила, и он начал покупать Пикассо - одну работу за другой, чего никто понять не мог!

Оказывается, любовь рождается и так.

Кстати, философ Николай Бердяев написал по этому поводу короткое эссе, стихотворение в прозе. Начиналось оно так:

«Когда входишь в комнату Пикассо в галерее Сергея Ивановича Щукина, охватывает чувство жуткого ужаса. То, что ощущаешь, связано не только с живописью и судьбой искусства, но с самой космической жизнью и ее судьбой. В предшествующей комнате галереи был чарующий Гоген. После этого золотого сна просыпаешься в комнате Пикассо. Холодно, сумрачно, жутко. Пропала радость воплощенной, солнечной жизни. Зимний космический ветер сорвал покров за покровом, опали все цветы, все листья, содрана кожа вещей, спали все одеяния, вся плоть, явленная в образах нетленной красоты, распалась».

У Морозова, соперничающего с Щукиным на этом поприще, Пикассо почти не было: против более чем 50 полотен у Щукина Морозов мог выставить только три картины Пикассо — правда, каждая из этих картин была шедевром, характеризующим определенный поворот. Это "Арлекин и его подружка" «голубого» периода; знаменитая теперь «Девочка на шаре», вещь «розового» периода; и уникальный кубистический "Портрет Амбруаза Воллара" 1910 года.

Когда я смотрю на кубистические полотна Пикассо, у меня скулы сводит от напряжения, от попытки представить вот это разложенное на геометрические объемные составляющие лицо - человеческим. Грубый материализм воспринимаю, как оплеуху, попытку с небес спустить на землю, посыл - понимаю, а в душу впускать не хочется. А вот графику Пабло очень люблю, да много чего смотрю с большим интересом: происходит диалог! Гениален, азартен, неутомимо изобретателен.

Но ведь каждый зритель имеет право, как и художник, на свое восприятие художественной действительности. Творец с кистью - первичен в этом взгляде, я, зритель, воспринимаю опосредованно, через его палитру. И если Пластов - солнечный, ослепительный, даже в картине "Фашист пролетел", а Гелий Коржев - трагедийно суров даже в изображении любовной сцены, - я этот контраст понимаю в каждом конкретном случае, в каждом сюжете. И они оба отзываются во мне содроганием души - гениальны!

Я не люблю, когда меня дурят, когда, набросав кучу мусора и хлама, пытаются уверить, что в инсталляции заложен высокий философский смысл. Когда меня уверяют в гениальности Ильи Кабакова, я не спорю, может быть в сотворении собственного имиджа он и талантлив, допускаю, но то, что он делает - не изобразительное искусство, вообще не искусство.

Хаотичным наброском линий, пятен, клякс абстракционизм может быть кого-то и завораживает, но не только я, зритель-дилетант, но и матерые искусствоведы проговариваются, что в этих своих исканиях супрематисты, абстракционисты и прочие " -исты" перешли от содержательного изобразительного искусства - к дизайну. Что, безусловно, имеет право на существование, хоть на стене, хоть на тарелке, но только не в моей душе. Так, прикладное рукоделие.

И уж вовсе отдельного разговора заслуживает художественная игра в эпатаж, этакий театр с палитрой в руке! Он и реакции зрителя заслуживает как театральное действо, если остроумно, смешно, рождает ассоциации - браво! Если нет - мое право пожать плечами и пройти мимо: ну, не удалась шутка, маэстро, не рассчитывайте на мое внимание и обожание.

У нас в последнем конкурсе литературных эссе была одна работа посвящена "Черному квадрату" Малевича, я не стала встревать с комментариями, поскольку уж очень смешны были потуги разглядеть в нем Нечто. Затянутые, многословные, но сводящиеся к одному: я гляжу, гляжу. взгляд не отвожу, но ничего в нем нет! Не знаю, чем эти вытаращенные усилия так покорили высокое жюри, но не надо ни ума, ни особой зоркости взгляда, чтобы убедиться в отсутствии содержания хоть в черном, хоть в красном, хоть в желтом квадратах. Даже на потолке в блуждании ночных теней и бликов света можно заподозрить некое послание, но не в ровно выкрашенном однотонном геометрическом пространстве. А можно было почитать, откуда вдруг родился супрематизм, и сам термин, и произведения, и ...родитель. Между прочим, день рождения у самого Казимира Малевича - 23 февраля. Презанятнейшая история с возникновением этого самого супрематизма и "Черного квадрата" , придуманного вовсе не Малевичем, я на эту тему писала в дневнике эссе.

Вот я беру толстенный том "Шедевры искусства ХХ века" и нахожу там еще один квадрат, поставленный на угол, расчерченный полосками. Это работа Кеннета Ноланда, американца, современника нашего Малевича. На вид - кухонная клеенка. Умники разъясняют: " ...простые цвета и композиция намеренно очищены от всяких сюжетных и реалистических ассоциаций. Холодная отчужденность этой картины и полное отсутствие эмоционального участия со стороны художника - характерные черты постживописной абстракции". Прекрасно! Полное отсутствие всего, эмоций, сюжета, ассоциаций - а занесен в монографию шедевров! Нет уж, шалишь, меня не проведешь. В этом томе много еще всякой авангардной чепухи - в клеточку и в полосочку, кругами и чисто закрашенными плоскостями, ташисты, абстракционисты, маньеристы... А вот и Мона Лиза Леонардо, заслоненная серым забором, то есть каким-то пейзажем, нарезанным на полоски. Ну, и естественно Уорхол с его консервными банками, куда от него денешься, тоже - гений ХХ века!

Все это забавно, но заставить меня часами всматриваться в этот маразм в поисках затаенного глубинного смысла, вновь и вновь возвращаться к квадратам и банкам в надежде, что вдруг они со мной заговорят... - не сошла ведь я с ума!

Попробуем представить, что вместо книги вам дают листы, заполненные нескончаемой чередой букв (Помните знаменитый фильм "Сияние" 1980 года по сценарию Стивена Кинга, где блестяще играл главного героя - сумасшедшего актер Джек Николсон?) - Когда в фильме жена видит, что за роман отстукивает на машинке изо дня в день ее муж, она понимает про него ВСЁ. И он понимает, что она поняла. Сразу.

А мы всё вглядываемся в пятна, полосы и квадраты, а нам важно объясняют, что эта куча отходов - скрывает потаенные смыслы. Но надо разуть глаза и сказать себе, что если смысл есть, ему не надо прятаться. И Художнику всегда есть что сказать Зрителю, во все времена.