Серый волк

Как же это ужасно - не быть влюбленной.

 

Сколько себя помню, я всегда был в кого-нибудь влюблена. В хулигана Ваню в детском саду, в красивого и опасного Олега в одной школе, в умного Мишу в другой и еще, и еще.

 

Можно сказать, что я серийный однолюб.

 

И всегда, всегда про это хотелось говорить и писать. Всегда это было настоящее чувство, то самое, которое "гонит куда-то одиноких ковбоев и заставляет курить героев французских черно-белых фильмов". Сердце ныло, пело, выворачивалось наизнанку, короче, делало все, что положено нормальному живому сердцу.

 

А сейчас такая тишина, что в кое-то веки действительно хочется читать, чтобы заполнить эту ужасную пустоту. Как страшно, как невыносимо понимать, что для того, чтобы нормально функционировать мне нужно фокусироваться на другом. Жить для кого-то, любить, пытаться впечатлить. Определенно нездоровая история. И уж определенно не нужно обременять этим здоровых людей, которые случайно оказываются рядом.

 

Что-то внутри ведет себя как шлюшка, берет потными лапками по очереди друзей и приятелей, рассматривает со всех сторон, прикладывает к себе как платье, рассуждает, что вот этот ничего, можно и влюбиться, возможно даже, что я всегда любила именно его, а все остальное - ха - лишь притворство.

 

И этот голос так вкрадчив, так убедителен.

 

И оттого еще страшнее и невыносимее от мысли, а что если и все до этого было не любовью, а лишь удачным приложением к себе случайных людей, оказавшихся рядом? Бывало так, что ведомая слепой безрассудной любовью я всходила на отношения как на плаху (именно с таким уровнем драмы). Но ведь это же любовь, а значит не страшно!

 

А что если нет?

 

Что если все, начиная с Вани в детском саду и кончая последними моими отношениями, было лишь "прикладыванием"? Не мечта, а выдумка, не чувство, а предчувствие "из этого может что-то получится". И тогда я оказываюсь в положении Снегурочки, про которую Лель говорит "великий царь, она любви не знает".

 

Я могу и хочу верить в любовь в принципе. Не верю я только себе. Надеюсь, что этими сомнениями и черной иронией я переболею, как ветрянкой.

 

Но так хотелось бы написать какое-нибудь чудесное, тонкое и умное стихотворение, с инверсией и аллитерацией про что-то искреннее, но ничто внутри не отзывается. Только топот суетливых лапок, ищущих, кого бы приложить на себя теперь, когда свято место стало пусто.

 

Если бы во мне было величие гения или искра таланта, я бы оправдала это прикладывание необходимостью разжигать вдохновение, но с творческой точки зрения даже в свои лучшие дни я была чуть выше посредственности, но все же недостаточно. А значит такая эксплуатация еще и не имеет смысла. Это растрачивание и моих и чужих ресурсов попусту, в отсутствие настоящего чувства.

 

Но кто отделит любовь от стремления к другому из боязни одиночества?

 

Я буду еще об этом думать. Ждать когда это пройдет и надеяться, что все же во всем этом, во всех этих веселых, грустных и страшных историях любовь была. Но это не точно.