Кейн

Посмотрел сейчас по ТВ сюжет о страданиях дедушки Джигарханяна, и вспомнил о былом.

 

В СССР, — кто застал, тот знает, — было такое специальное медицинское учреждение для граждан, желающих снять тяжелый стресс. Учреждение называлось «Пельменная». От «Рюмочной» пельменная отличалась тем, что в «Рюмочную» можно было заскочить по пути, по-быстрому поправиться, и побежать дальше. А в пельменной такие номера не проходили. Там брали минимум «два по сто пятьдесят», по стакану в руку, и это — только для затравки. И расходились, поддерживая друг друга. В пельменных было сизо накурено и очень тихо. Пили молча, и если разговаривали, то негромко. Болтали в рюмочных и в ресторанах. А в пельменную приходили, когда говорить уже не о чем. Когда и так все ясно. Наливай и пей. Молча.

 

И вот как-то сидим мы с приятелем в такой пельменной на Пятницкой, недалеко от барабана «Новокузнецкой», в этом помещении сейчас отделение «Внешторгбанка», пробиваем душевную черноту в суровом молчании, и подсаживается к нам мужичок. С двумя стаканами, как положено, и натурально весь в слезах. Вы, говорит, ребята, молча сидите, а мне как раз говорить не хочется. Можно, я к вам подсяду? Да садись, говорим, мы тут не хозяева. А приятель на мужичка посмотрел — что, говорит, с тобой разговаривать, с тобой и так все ясно. Квартира накрылась? — Тот кивает.

— И бизнес накрылся! — продолжает приятель. Тот опять кивает.

— Семью старую сам с матюками разогнал, ибо старая жена тебя не ценила совершенно, а с новой семьей поначалу все классно было, а потом в один момент фигак! — и рухнуло, да? — Мужик уже офигевший такой, «Ну да!» говорит.

 

— А причиной всему, — нараспев подытожил приятель, — молодая украинская жена. Которая, такая вся юная и красивая, по уши влюбилась в тебя, ушлепка старого. С геморроем и подагрой. И с которой ты себя на двадцать лет моложе почувствовал, и на седьмое небо взлетел. А потом все оказалось немного не так, как ты предполагал, и теперь у тебя ничего своего нет, хоть на улицу с голой опой иди. Потому что бывшая жена тебя теперь ни за что не примет, и правильно сделает. После всего. Так?

 

— Так! — подтвердил мужик испуганно. А ты откуда знаешь?! Тебе что — рассказал кто-нибудь?!

— Да не бойся. Никто мне ничего не рассказывал. Тут каждый второй — с этим диагнозом… «Молодая украинская жена» называется. У всех — одно и то же, как под копирку.

 

Это я к чему вспомнил, ребята. К тому, что если ты спалился на диагнозе «молодая украинская жена», и опыт миллионов твоих несчастных предшественников тебя ничему не научил, то на мое сочувствие не рассчитывай. По всей Москве эти грабли валяются, каждую секунду слышны удары по мужичьим лбам, причем уже лет так 25. И это кем же надо быть, чтобы самому на эти грабли наступить? Хоть ты сто раз Джигарханян, хоть ты сто раз народный и заслуженный, ты должен знать — пуля заслуг не учитывает. А «молодая украинская жена» — это как раз такая пуля и есть. Больше всех локальных конфликтов нашего брата выкосила.

 

Сейчас Собянин все московские пельменные закрыл. По-настоящему залить беду мужикам больше негде. От современных клубов и кафешек на душе только паскудней становится. А «молодых украинских жен» только прибавилось. И бьют они без разбору и наповал, раненых остается все меньше. Даже не знаю, как народ теперь и обходится.

 

Беда, братие…

 

Анатолий Крупнов