Khelga

Поднялась температура. Незначительно. Но сочетанно со всеобщей антиковидной мобилизацией.

 

- Ты как? - с интервалом в полчаса спрашивали меня в эсэмэсах, ватсаппах и соцсетях. И по старинке, голосами в телефонной трубке. В некоторых голосах звучала надежда: вроде живучая, но вдруг всё-таки помрёт.

 

Я вяло отпихивала восьмой плед, в который меня укутали дети. Дети, очевидно, были в сговоре с теми, кто надеялся.

 

- Я как-то.

 

- А запахи?

 

- Пахнет пластилином и стиральным порошком Тайд Морозная свежесть. Лепил зиму. Младший школьник. И ещё Доместосом. Я потом полы мыла. Кто б теперь помыл младшего школьника.

 

- Если пахнет немытым школьником - значит, не ковид, - несколько разочарованно констатировали теряющие надежду.

 

- Всё ещё впереди, - утешала я и чихала в телефонную трубку. В трубке поспешно прощались.

 

Вечером я было надумала таки помереть. Но вместо смерти с косой явился мужчина с полиэтиленовым пакетом. И принялся выкладывать на стол: блистеры с беленькими и зелёненькими, лимоны, головку чеснока, корень имбиря, банку мёда и миниатюрную пластиковую бутылочку, в бутылочке густоватое, тёмное, рубиновое.

 

- Это бокал домашнего каберне? - восхитилась я. - В пластиковой таре? Из адлерской подворотни? Не буду, и не проси.

 

- Это не адлерское каберне, это армянский гранатовый сок! Я выбрал гранаты, Ашотик почистил и отжал. Гранатовый сок препятствует распространению коронавируса в организме! Пей. Залпом.

 

- Ашотик сказал про препятствует распространению?

 

- Эхо Москвы сказало! Пей сейчас же!!!

 

- Ашотик мыл руки?

 

- Отстань от Ашотика. Пей!

 

Я живо представила брутальные армянские руки родом с Черёмушинского рынка. Волосатые и немытые. И с антисанитарными ногтями. Понаблюдав мои сомнения, мужчина с пакетом пообещал натереть меня чесноком и насыпать в мои носки горчицы.

 

- Ты и горчицу принёс? - слабо удивилась я. - Какая щедрая подворотня.

 

И выпила залпом.

 

Было очень терпко и очень кисло. Я выдохнула, занюхала хлебушком и вспомнила ноябрьскую экскурсию в Памуккале. Точнее, некоторые эпизоды той экскурсии.

 

Мой сын, разнеженный оллинклюзивом, совершенно не понимал, почему мы должны вставать в четыре утра и шесть часов переться к развалинам Иераполиса (я даже слова такого не знаю, мама!!!) и травертинам (я уже слушал этого, как его, Травертино Лоретти, про соле мио; опять, что ли, слушать придётся?!!) Но я была непреклонна.

 

Дорога сначала вилась вдоль моря, сонного, серебряного, и казалась неутомительной; затем полезла в горы и начала немного утомлять. Экскурсионный автобус полз медленно, осторожно и иногда останавливался совсем. Туристов гнали в сувенирные магазины. Я упиралась. Но пару раз всё-таки вышла. Первый раз я купила штук пять нарядных бамбуковых полотенчиков: для тела, лица, рук и чего-то ещё. И бамбуковый халат. Продавец так виртуозно демонстрировал бамбуковые впитывания, омовения, усыхания и прочие гигроскопии, что я поддалась гипнозу. В автобусе я недоуменно осмотрела пакет с покупками, но сын успокоил меня - мама, мы кому-нибудь это подарим, и он это будет курить.

 

Второй раз я ничего не покупала. Я набила рюкзак бесплатными гранатами.

 

Руссо туристо высадили у гранатовой рощи, к которой прилагалась винодельня с дегустационным залом. Я надегустировалась элитного гранатового вина, сын - элитного рахат-лукума из козьего молока и ещё всякого элитного восточного. Обожрамшись и памятуя о полотенчиках, мы с сыном через некоторое время сбежали в рощу.

 

Было холодно - градусов пятнадцать от силы против приморских двадцати пяти. И пасмурно. И рыже от гранатовой листвы, и рубиново - от гранатовых зёрен.

 

Я впервые видела гранаты в финальной, ноябрьской стадии созревания. Плоды, не желающие покидать ветвей, призывно, даже эротично обнажались, демонстрируя тёмные, глянцевые, плотно пригнанные изнанки. Гранаты-гетеры, гранаты-казановы. Караваджо и Дали. И, возможно, Робертино Лоретти. И танцовщица фламенко. И сладкий зрелый, слегка винный запах.

 

Невозможно не сорвать и не съесть.

 

И мы с сыном срывали и ели. Самые вкусные гранаты в мире. И искали скромниц и скромников, ещё не лопнувших вдоль и поперёк, и клали их в сынкин рюкзак. Сторож, флегматичный пожилой турок, разрешил.

 

Потом мы бродили по Иераполису и отмокали в минеральных памуккальских водах. И в бассейн Клеопатры влезли, куда без него.

 

На обратном пути сын сказал - ну нормально, памятник денизлийскому петуху прикольный и гранаты... такие гранаты, мама, где б я ещё таких поел.

 

Несколько штук экскурсионных плодов мы привезли в Москву. И я, при всей своей сугубой нехозяйствнности, пустила в дело даже бегемотные гранатовые шкуры. Высушила и добавляла то в чай, то в глинтвейн. Для пряности и аромата: особого неяркого аромата позднего солнца и древней плодородной земли.

 

 

...Не завозят такие гранаты на Черёмушинский рынок. Хоть езжай в турецкую рощу и ложись под дерево - спасаться от чумы.

 

Думаю, ОРВИ всё-таки.

 

Школьника отмыли.

 

P.S. Фотка моя.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

-