Кейн

Не было печали у красивой и успешной Катерины, героини Веры Алентовой в фильме «Москва слезам не верит» — так прицепился к ней в электричке неотразимый Гога, он же Жора! Он интуитивно мне не нравился еще с юности. А теперь-то я со всей ясностью понимаю, какая жизнь началась у Катерины в 40 лет… Очень «веселая» жизнь.

 

Итак, разберем этого субчика.

 

В электричке

 

Гога сходу ведет себя бесцеремонно, нарушая личные границы незнакомой женщины.

 

Сначала он ее упорно разглядывает, затем цепляется с разговором (таким псевдоискренним, псевдопростецким, призванным быстро сократить дистанцию, создать иллюзию близости), в ходе которого ставит героине несколько «диагнозов» (мужика нет, по работе — не выше, чем мастер), потом неуместно переходит на «ты». Отчего Катерину совершенно справедливо коробит, и она стремится отвязаться от этого типа.

 

Важный нюанс. Гога глубокомысленно подмечает, что у Катерины взгляд незамужней женщины — потому как «оценивающий». Хотя на самом деле, оценивает-то он, таращась на нее и сразу же мелкими провокациями проверяя на податливость насилию.

 

Определяя взгляд женщины как оценивающий, он проецирует на нее свою вечно оценивающую и сравнивающую нарциссическую натуру.

Гога начинает бурное ухаживание. Навязывает себя в качестве провожатого, при этом не забыв обратить внимание Катерины на то, что денег у него хватит только на такси до ее дома, а уж до своего ему придется идти пешком. Мол, оцени размах моей жертвы.

 

Тип из электрички не нравится Катерине. Но вместе с тем… интересен. Интересен тем, что говорит и ведет себя «не как все». Точнее, держит себя нагло и фамильярно. Что ошибочно принимается Катериной за мужественность, уверенность и силу.

 

А дальше Гога прилипает к Катерине. На следующий день он подкарауливает ее у подъезда и чуть ли не вырывает у нее сумки. Вот это мужик, млеем мы у экранов. А ведь героиня не мешок с картошкой прет. Она несет нетяжелые сумки, с которыми вполне себе справлялась за 20 лет безмужней жизни.

 

Так Гога еще глубже внедряется в личные границы Катерины. Попав в квартиру, он осматривается и понимает, что это он удачно попал.

 

Гога осмотрелся, заглянул в комнату Катерины.

 

– Ну как? – поинтересовалась Катерина.

– Годится. Судя по блеску стекол и ворсу ковра, убирала не больше суток назад. Готовилась к встрече со мной?

– Ты угадал, – подтвердила Катерина. – Угадывай дальше.

– Я думаю, что мы будем ужинать.

– Опять угадал. Только я минут десять отдохну.

– Отдыхай, – разрешил Гога.

 

Он прошел на кухню, открыл холодильник, изучил его содержимое, заглянул в настенные шкафы.

 

Обольщение превращается в феерию:

 

Гога «разрешает» Катерине посидеть в кресле и бросается готовить ужин. Причем, заметьте, чужими руками, тут же приспосабливая Александру под чистку лука.

 

Далее Гога устраивает шоу во славу себя, любимого: собирает людей на пикник по случаю своего дня рождения. Во-первых, врет — день рождения у него в другое время. Во-вторых, такие инсценировки — явный признак человека манипулятивного, лживого, знающего как обольстить и проделывающего подобные штуки не впервой. В-третьих, он отжирает нацресурс сразу из нескольких источников: у Катерины, Александры, друзей.

 

По ходу дела он успевает кое-кого из них обесценить:

 

Александра завела разговор.

– А Николай Ильич талантливый ученый?

– Тот, что с бородой? – уточнил Гога.

– С бородкой.

– Не очень.

– А как вы определяете? Он же защитил кандидатскую диссертацию и готовит докторскую.

– Кандидатские все защищают…

 

Впрочем, Гога готов и восхищаться. Но как? По-нарциссически. Постоянно сравнивая себя с кем-то.

 

– Насчет таланта, – напомнил Гога. – Смотри, как ведет машину Васек. Великолепно ведет. Он талант в вождении. Я так не могу. Но я понимаю в моторах, как очень немногие. Я тоже талант.

 

А само появление Гоги в квартире Катерины воскресным утром? Его совершенно не колышет, что люди по выходным отсыпаются, что у них другие планы, что согласия на поездку ему никто не давал. Вспомним, он просто сообщил Катерине и Александре о пикнике и ушел, не дождавшись ни да, ни нет. А сейчас буквально пинками гонит их на шашлыки. Конечно, для их же блага, которое ему ведомо лучше, чем самим потенциальным облагодетельствованным! На природе, мол, отоспитесь.

 

В книге Черных присутствует диалог, в котором Катерина еще на пикнике рассказывает Гоге, кто она такая. Но тот словно не слышит ее и всячески переводит тему, иронизируя над ней и не забывая снова выпятить себя:

 

– Гога, – предупредила Катерина, – несмотря на всю твою проницательность, я не та, за кого ты меня принимаешь.

– Конечно не та, – согласился Гога. – Ты лучше.

– Я серьезно.

– Она серьезно, – подтвердила Александра. – Она не из фабрики-прачечной, она крупный…

– …руководитель промышленности, – улыбнулся Гога.

– Да, – подтвердила Катерина.

– Ты еще и депутат, конечно. Все руководители у нас депутаты.

– Да, – еще раз подтвердила Катерина.

– И они туда-сюда ездят по заграницам. И ты только вчера вернулась из Парижа.

– Не вчера, – поправила Александра. – Две недели назад.

– Не будем мелочиться, – сказал Гога. – День, неделя, плюс-минус – не имеет никакого значения.

– Я с тобой серьезно разговариваю, – сказала Катерина.

– Я тоже, – подтвердил Гога. – Ты серьезная женщина, я серьезный мужчина. Обо мне здесь так хорошо говорили, что ты, конечно, почувствовала некоторый комплекс неполноценности. Ты хочешь рассказать мне о своих достоинствах и достижениях. Обязательно поговорим. Сядем дома друг против друга: я тебе вопрос, ты мне ответ. Или будет один твой монолог на весь вечер. Я тебе обещаю. Мне очень интересно. А сейчас пошли по грибы.

 

Кстати, на этом же пикнике Александра расспрашивает Гогу, чем ему так понравилась ее мать. И тот выдает что, мол, Катерина красивая...

 

– Красота в моем понимании – функциональное совершенство.

– Не понимаю, – сказала Александра.

– Я посмотрел на нее и понял: твоя мать – совершенство. В ней есть все, что необходимо женщине, и ничего лишнего. Она – как красивый самолет.

 

После пикника Гога понимает, что лед явно тронулся: Катерина не сводит с него задумчивого, теплого взгляда. Вскоре мы видим Гогу и Катерину в постели — очевидно, что роман развивается очень бурно.

 

Легкий намек на прощупывание почвы содержится в следующей сцене, описанной в книге Черных. Катерина ночует у Людмилы, Гога звонит ей туда, и она по просьбе подруги зовет его приехать к ним. Но Гога, который появляется и звонит почти каждый день (когда этого хочется ему), вдруг встает в позу. И чем горячее просит Катерина, тем непреклоннее Гога. Даже «целую» в конце разговора ему сказать в лом. И в этом выражается осознаваемое или невольное желание фрустрировать Катерину. Не можешь приехать — не приезжай, но поддержать ощущение взаимности у якобы любимой женщины Гога может, и очень легко. Но не хочет.

 

Катерина взяла трубку и сказала:

 

– Приезжай. Я сейчас тебе продиктую адрес. Познакомишься с моей школьной подругой.

Людмила прошептала:

– Очень хочу послушать, – и бросилась на кухню, где стоял параллельный телефон.

– Поздно уже, – признался Гога. – Пока приеду, надо будет уезжать, а то на метро не успею.

– Я тебе дам денег на такси.

– Я как в том анекдоте: румынские офицеры денег с женщин не берут.

– Я тебе одолжу до получки. Приезжай. У нас еще выпить осталось.

– Спасибо. Я не в форме. Устал. А я должен понравиться твоей подруге, чтобы она ничего против меня не имела. Я рад был услышать твой голос.

– Я тоже.

– Я позвоню завтра.

– Ты просто приезжай.

– Я приеду.

– Я тебя целую.

В трубке замолчали.

 

– Я это сделаю завтра, – наконец сказал Гога и повесил трубку.

 

Примерно так же, как бы слегка, но весьма ощутимо для влюбленной женщины Гога фрустрирует ее после первого секса. До этого балаболивший Александре, что они с Катериной будут жить вместе, и на обдумывание этого он дает ей целых шесть дней, на этот раз Гога ведет себя «загадочно». Вместо того, чтобы подтвердить свои первоначальные намерения, уверить женщину во взаимности, он отшучивается, отмалчивается, а потом сообщает, что зверски хочет есть.

 

Потом они лежали рядом, его руки все еще продолжали ласкать ее, ей это было всегда необходимо, но ни один мужчина так и не узнал об этом, а он понял.

– Ты замечательный.

– У меня таких, как ты, никогда не было. Ты совершенство.

– Как чувствительный прибор? – спросила она.

– Да, если ты не обидишься.

– Я не обижусь. Ты мне подходишь. Если ты предложишь выйти за тебя замуж, я тут же соглашусь. Если ты этого не захочешь, я все равно буду с тобой до тех пор, пока тебе будет интересно со мной.

– При первой же встрече они обговорили условия, – заметил Гога.

– Не при первой, – возразила Катерина. – И условий не было. Было согласие побежденной стороны на все условия победителя.

– Про победителя не надо. Я не победитель, мне повезло. Мне давно так не везло. Извини. Я хочу поесть. Зверски хочу.

 

Отметим и особую «чуткость» Гоги, который словно угадал потребность Катерины в заключительным ласках. На пикнике он накрывает ее пледом. Эта нарциссическая «чуткость» — убойное оружие Обольщения — проскальзывает еще в одном эпизоде:

 

В фойе кинотеатра они купили мороженое, потом лимонад. Она снова удивилась, как он мог почувствовать, что после мороженого ей захочется пить.

 

Пробы Пера усиливаются. Гога позволяет себе абсолютно сексистское высказывание: «Запомни, все и всегда я буду решать сам на том простом основании, что я мужик». По сути, он прямо заявляет о своем презрении к женщинам. Но мы опять млеем и тянемся за носовыми платками — как же ж, он настоящий мужик, ведь он сам сказал, что он мужик, да еще таким голосом.

 

Катерина все еще пытается отстаивать свои границы, напоминая, что вообще-то, не надо так рьяно, без согласования с ней, вмешиваться в жизнь ее дочери. Гога началит ее за «приказной» тон, угрожая, что если она еще раз такое себе позволит, то ноги его в этом доме не будет. Освоился! Угрожает разрывом! И Катерина замолкает. И даже извиняется — пока сдержанно. У нее уже начинает входить в привычку извиняться на ровном месте. Извиняться только потому, что из нее делают виноватую — причем, грубо и прилюдно.

 

Итак. Клиент готов к Ледяному душу.

 

И он случается сам собой, когда к ужину является Родион. Гога заметно нервничает. Я думаю, во многом и потому, что сравнивая себя с холеным и внешне успешным Родионом, ощущает острый укол ничтожности. У дамы, которую он уже вообразил своим трофеем, оказывается, вон какие ухажеры есть. А тут еще гость объявляет, что Катерина — директор завода. Какой меткий и мощный удар в самое больное Гогино место — патологическое эго, мечущееся от ничтожности к грандиозности! Гогу накрывает мощная волна нарциссического стыда, он буквально парализует его. Он не готов адекватно реагировать. Он ощущает ничтожность. Она непереносима. И он моментально сливается.

 

Тут такая еще деталь. В электричке Гога невольно проговаривается, чему он завидует. Он «угадывает», что Катерина занимает должность не выше мастера. На самом деле, для Гоги, видимо, это предел мечтаний. Которого достигнуть не удалось — из-за несносного ли характера, недостаточного профессионализма или элементарной ненадежности (разве можно положиться на запойного алкоголика?). И он УЖЕ завидует Катерине как мастеру. А тут оказывается, что она аж целый директор. Земля уходит у него из-под ног, зависть вспыхивает ослепляющим фейерверком…

 

Заметим, что тут Катерина чуть ли не бежит за ним, умоляя не уходить. Это ее первое унижение. Вспомним, как достойно она вела себя даже в ситуации с Родионом, когда забеременела. А сейчас мы видим явную деформацию ее психики, которая неизменно возникает даже при непродолжительном общении. Дальше и до стояний на коленях дойдет, и до целований рук, и до мытья полов к приходу любовницы…

 

С тяжелейшими переживаниями нарциссического стыда Гога пытается справиться давно привычным способом — уходит в запой.

 

Он пьет вовсе не из-за переживаний по поводу краха любви, и не из-за того, что Катерина его якобы обманула. С помощью алкогольного беспамятства он пытается заглушить в себе нестерпимые переживания нарциссического стыда.

 

Поведение Гоги за столом, его непреклонность к мольбам Катерины, стремительный уход и исчезновение — Гога ведет себя как смертельно разобиженный человек. Как и все жертвы, Катерина ощущает собственную чудовищную виноватость, чуть ли не предательство. Она уже не в состоянии включить свои, такие обычно трезвые, мозги и понять, сколь явно, вопиюще несоразмерна реакция Гоги.

Эаметим, что требуя от Катерины правды и чуть ли не исповедальности (и при этом не желая ее слушать), о себе Гога сообщает крайне скудную информацию. По сути, о нем известно лишь то, что он слесарь и разведен, и жена у него была хорошая и сейчас живет с хорошим человеком. (Кстати, я уже вижу, чем он будет донимать Катерину в дальнейшем: дифирамбами в адрес бывшей).

 

Характерный маячок. Героиня Муравьевой спрашивает у Катерины фамилию любимого человека. И Катерина застывает в шоке от самой себя: она понятия не имеет, какая фамилия у Гоги! Вот такие ураганные страсти и полубеспамятство очень характерны для жертвы нарциссического обольщения.

 

Но глаза Катерины уже застит плотный туман гэзлайтинга. Она рыдает, сходит с ума, клянет себя за несуществующую вину. За мегаобман, которого не было. За предательство, которого она не совершала. Но не за горами и тот час, когда она будет считать себя виноватой за то, что сильнее Гоги, умнее Гоги, социально успешнее Гоги…

 

Призываются все подруги плюс Коля. Все сбиваются с ног, прочесывая Москву в поисках Гоги. Сколько суеты, сколько тревоги, сколько горя… Как и в случае с пикничком, нарцисс Гога умудряется отожрать не только Катерининого ресурса, но и «массовки».

 

Меж тем, он уже начал разрушать жизнь Катерины. О чем она думает эти 8 дней, пока Гога пьет горькую? О заводе? О работниках? О дочери? О новом платье, в конце концов? Нет, в повести Черных первые дни Катерина… пьет, потом решает не выходить на работу. Она рыдает и рвет на себе волосы. Она всех поднимает на уши, оторвав от дел. Все, кроме Гоги, утратило для нее значимость.

 

Наконец, Коля находит Гогу. И Гога быстро идет на поправку. Бросил пить, потому что устал? Проникся железными аргументами Коли? Как бы не так. Очень мощно, фантастически мощно, подкачалась его грандиозность. Красивая директриса завода и депутатша его из-под земли достала! Значит, он огого. Да что там: огого! Топить ничтожность в водке необходимости больше нет, и герой идет сполоснуть лицо и переодеться в чистое.

 

Обратите внимание: дав себя уговорить вернуться, Гога смотрит на Катерину со скорбно-философским лицом, но отнюдь не извиняется. А вот Катерина перед ним извинится, очень прочувствованно и многократно, не сомневайтесь. И будет извиняться до того момента, пока не раскусит гнилую натуру Гоги, как когда-то раскусила Родиона.

 

Еще заметьте: Гога впервые надевает костюм. К чему бы? А вот к чему:

он стремится хотя бы внешне «соответствовать» статусу Катерины. Для Катерины-мастера прокатывал непритязательный кэжуал, а вот для Катерины-директора надо одеться попафоснее…

 

Вот и думайте, какого бобра убила Катерина в лице «брутального» Гоги. Жестоко обжегшись на одном нарциссе — Рудольфе-Родионе, через 20 лет она подбирает еще более перверзный вариант.

 

А вот Гогу можно только поздравить. Отличный трофей подцепил! Красивая, успешная, признанная, материально обеспеченная… И такая совестливая, такая горы сворачивающая ради любви! Ведь костьми легла, а вернула его! Да он теперь на этой бабе всю зависть, всю ненависть выместит, всю собственную ничтожность на нее перевесит.

 

Да, жизнь у Катерины только начинается, я не сомневаюсь… Очень «веселая» жизнь…

 

(Автор неизвестен)