Перцевая Людмила

Читаю ранний роман Дэвида Брина «Дело практики» с совершенно неожиданной и я бы даже сказала поэтической фантазией: Герой попадает на планету, где все вещи доводятся до совершенства … силой воображения. Достаточно об уродливой мотыге или каменном топоре думать непрестанно и усердно, представлять заданный предмет во всей его законченности и красоте, как он начнет преображаться, становиться отточенней и краше. Правда, есть у этой дивной медали и обратная сторона: как только предмет лишается вашего внимания, он увядает, ветшает, переживает обратную трансформацию. А, в самом деле, если он никому не нужен, никто на него не смотрит с восхищением и обожанием, почему бы ему не превратиться из произведения искусства, скульптуры Геракла или Венеры в ломоть мрамора?

Фантастам задавать любую модель вещного поведения не запретишь, но я восхитилась в этом романе не волшебным мотивом, а сугубо прагматичным. Ведь роман не случайно назван «Дело практики»! Главный герой Брина – ученый математик Денис Нуэл, понятно, что из очень продвинутого будущего, когда у землян есть уже и роботы, и зиватроны, и порталы с перемещением во времени и пространстве…и много еще всякого фантастического инструментария. Акцентирую: герой – белая кость, гигант умственного труда, выдающийся даже на фоне прочих земных коллег. И вот его забрасывают на планету Татир вместе с существом этой планеты, побывавшем «в гостях» на Земле. Мир удивительный, где аборигены не знают колеса и пороха, бренди и прочих элементарных вещей, но силой воображения создают одежду, планеры, орудия труда. Денис попадает в плен и потрясает местных баронов и конечно простолюдинов тем, что может не только совершенствовать что-то, но изначально создавать вещи с новыми свойствами и качествами. Например, бренди. Колеса. Пропеллер. Экипаж.

Поймите меня правильно, я сейчас не говорю, что Брин сделал тематическое открытие. Это умение поражать людей другой системы или измерения достижениями своей цивилизации активно эксплуатировалось писателями задолго до Брина. Первое, что приходит на ум «Янки при дворе короля Артура» Марка Твена. У Жюля Верна кучка образованных людей, попав на необитаемый остров, начинает вовсю обустраивать свой быт, благодаря обширным познаниям. Робинзонадой хоть на Земле, хоть на других планетах, замечательные герои всегда могли потрясти кого угодно! Я сейчас о математике, который моментально соорудил перегонный аппарат, словно всю жизнь гнал самогон. Или поднимался в воздух на воздушном шаре. Или мастерил своими руками экипаж, предварительно выстругав колеса.

Я подумала, а что может нынешний математик в реальном мире? Сварить мыло? Сшить рубаху? Сколотить простейший табурет? Посмотрела на своего внука, студента МГУ, математика, между прочим, все свободное ото сна время согнутого над компьютером, и усомнилась в его возможности быть полезным на необитаемом острове, хоть земном, хоть инопланетном. Даже маленькая Варенька, ловко нажимающая на все кнопки и в свои три года понимающая связь между той, что дает свет, той, что дарит звук, той что вызывает изображение, владеет разве что ложкой.

С гордостью вспомнила, что в наше время полным-полно было всяких журналов или как минимумов разделов в журналах «Сделай сам», «Изобретатель», «Самоделкин», «Вторая жизнь вещей» и так далее. Принужденные невниманием государства к обывательским потребностям, мы вязали, шили, вколачивали гвозди, мастерили стеллажи и лавки… да просто не перечислить всего того, что могли сотворить практически из ничего! Мой отец сам сделал дом, сложил в нем печь, делал кастрюли и баки по требованию мамы любого размера, проводил водопровод, мы сами делали крахмал, консервировали на зиму продукты на все вкусы, огромного ассортимента. Вот кого забросить бы на любую планету – и он тут же сообразил бы, на что сесть и что съесть.

В замечательном романе «Дело практики» меня умилила и способность ученого Дениса Нуэла тут же засесть за математические расчеты, чтобы в формулах отразить эту самую творящую силу воображения. И рядом с ним – клювастый, об одном роге эльфенок-абориген, что-то там чирикающий и вроде бы внушающий непонятно каким образом эту самую способность живым существам. Ну, примерно как у нас поющие соловьи, вдохновляют поэтов на создание стихов.