Тая Кирова

Красная Шапочка перехватила корзинку левой рукой и нерешительно шагнула на тропинку. Он тоскливо следил за ней, укрытый кустарником душистой жимолости. « Ну, нет, я за ней не пойду, - подумал он, - Лучше подожду кого-нибудь еще». В своем новом облике он чувствовал себя очень неуютно, словно надел пальто на два размера меньше. Впрочем, кого он обманывал? В этой модели мира они были одни: только маленькая девочка и огромный серый волк. Все остальное являлось плодом высоких технологий, помноженных на человеческий гений. Он пригнул голову к земле и осторожно втянул носом воздух. Ее едва уловимый запах – земляничное мыло и домашняя выпечка – вился над тропинкой и манил за собой. Этьен встряхнулся и осторожно, припадая к земле, двинулся следом. Пожалуй, аромат пирогов пересилил его дикое желание бежать от нее, сломя голову, пока в легких не закончится воздух, а ноги еще могут двигаться в одном ритме с бешено колотящимся сердцем. Ах, эти ее пироги, воздушные, с хрустящей корочкой, таящие в недрах восхитительную начинку, именно они возглавляли список причин, по которым Этьен на ней женился. От одного только воспоминания его рот вмиг наполнился слюной, он судорожно сглотнул, остановился и резко отпрянул назад. Люсиль стояла очень близко и рассматривала небольшую поляну, заросшую ярко-зеленой травой. При желании Этьен легко мог коснуться ее лапой, но вместо этого он юркнул за дерево и приник к теплой коре, от всей души надеясь, что она его не заметила.

 

Она ничего не видела, просто стояла, разинув рот, и разглядывала окружающий пейзаж. Он прекрасно ее понимал: после всех этих причесанных городских лужаек, то, что находилось перед ее глазами, невозможно было осмыслить потому, что в этом великолепии не существовало никакой логики. Могучие деревья соприкасались тяжелыми кронами, словно поддерживали друг друга. Их листья совсем не пропускали свет к земле, ни единого лучика, и в лесу царил вечный сумрак, не смотря на то, что светило находилось в зените. Лишь поляна в окружении лесных исполинов казалась ярким пятачком зелени на фоне пенного кружева листвы. Их было двое, но, тем не менее, мир вокруг не безмолвствовал. Этьен слышал, как в траве поют цикады, а лесные хоромы наполнены птичьими голосами. Он не знал – была ли это фонограмма, или птицы существовали на самом деле, да это и не важно, главное, что вокруг царила удивительная гармония. Через поляну вилась тропинка, деля ее надвое, словно диковинный пирог. Тот кусок, что оставался слева, был чуть больше. Трава, не городской подстриженный ежик, а словно бы настоящая, должно быть очень мягкая, плавно колыхалась от невидимого ветерка. Этьен знал, что данный мир не существует, но, черт возьми, все было так реально, даже ощущение шероховатости коры дерева, к которой он прислонился мохнатым боком, казалось вполне естественным. Волк следил за девочкой, никак не обнаруживая свое присутствие. Внешне она ничем не походила на его жену: белокожая, с озорными каштановыми кудряшками и толпой веснушек на носу, ни дать ни взять иллюстрация из книжки со сказками, но это была именно она.

 

Люсиль медленно двинулась через поляну и очень скоро скрылась под деревьями. Он не спешил ее догонять, в запасе есть еще несколько часов, он найдет ее чуть позже по запаху, когда привыкнет к своему новому телу.

 

Все их многочисленные друзья завидовали Этьену и Люсиль, ведь они считались идеальной парой. Он – управляющий солидным банком, она – владелица модного салона красоты, дополняя друг друга, они твердо стояли на земле и имели приличный годовой доход. Их вилла располагалась на Лазурном берегу на окраине города Сан-Тропе, но оттуда восемь лет назад они перебрались в столицу по настоянию отца Люсиль и теперь занимали огромную квартиру на западе Парижа. Люсиль обставила ее по своему вкусу: много массивной мебели, традиционные бордовые тона, тяжелые шторы на окнах - все то, что делало жилище больше похожим на музей, нежели на уютное семейное гнездышко. Каждое лето они отдыхали в новой стране – где именно, выбирала Люсиль, а он не возражал, слишком загруженный работой. Вообще, Люсиль была очень хорошей женой, заботливой и удобной, как бывает удобно старое потертое кресло, которое помнит все твои изгибы. Он невольно поморщился от подобного сравнения, но, что есть, то есть – их чувства давно переросли в прочный деловой союз: секс два раза в месяц, поход в театр или оперу через воскресенье, а недавно, жена добавила в его распорядок еженедельное посещение тренажерного зала. Он знал почему: все восемь лет каждое рождество они проводили у родителей Люсиль, и последние два года ее мать, эта старая грымза, при встрече взяла привычку шлепать Этьена по щеке сухой морщинистой ладошкой и приговаривать:

 

- Этьен, дорогой мой зять, ты скоро не сможешь протиснуться в двери, - а затем она запрокидывала голову и громко хохотала над своей шуткой.

 

Этьен криво улыбался, но никак не мог избавиться от гадливого чувства, будто его коснулась змея. При первом удобном случае несчастный мчался в ванную комнату и старательно мыл лицо, тихо ругаясь сквозь зубы. После такой процедуры ему становилось немного легче. Этьен искренне считал, что они слишком часто бывают у ее родителей, но ему и в голову не приходило сказать об этом Люсиль. По правде говоря, он и сам замечал, что неуклонно растет вширь, но ничего не мог поделать с собственным аппетитом.

 

Он выбрался из-под дерева и ступил на тропинку, желая отвлечься от воспоминаний. Однако, мысли уже вырвались из под контроля и упорно несли его назад, в то солнечное утро, с которого все началось. Было воскресенье, но Люсиль встала как обычно рано и хлопотала на кухне, тихонько мурлыкая под нос незатейливую мелодию. Этьен любил поспать, поэтому проснулся под чудесные ароматы, доносящиеся из кухни. Он накинул халат и побрел на запах, по дороге в гостиной обнаружив Перси, царапающего дорогой кожаный диван. Этьен с чувством пнул его так, что тот отлетел в сторону, а затем торопливо залез под кресло, от чего настроение у хозяина только улучшилось. Может быть, поэтому, сидя на кухне и уплетая черничный пирог, он и затеял этот нелепый разговор.

 

- Дорогая, ты должна научить меня готовить свои восхитительные пироги, - он отхлебнул ароматного кофе из большой кружки и с удовольствием откусил сочный кусок.

 

- Но зачем? – искренне удивилась она и села напротив него за обеденным столом.

 

 - Чтобы я сам мог их готовить, если мы вдруг разведемся, - он замолчал, увидев, как исказилось лицо жены, но уже ничего не мог изменить - слова обрели независимость, лишь только слетели с языка. Нет, он не хотел причинять ей боль, наоборот, в то утро Этьен любил ее почти так же сильно, как в первые годы совместной жизни.

 

Люсиль поднялась с места и подошла к плите, а он шагнул следом, обнял ее за плечи и, целуя в щеку, прошептал:

 

- Прости, я неудачно выразился. Я хотел сделать тебе приятное….

 

- Ты сделал, - глухо сказала Люсиль и смахнула слезу.

 

Больше они не разговаривали до самого вечера, но Этьен знал, что так просто он не отделается. И точно: через несколько дней Люсиль потащила его на прием к их семейному психоаналитику. Немногие супружеские пары совместно посещали врача, но Люсиль считала, что полное доверие лишь укрепляет брак. И Этьен вынужден был согласиться, хотя в отличие от жены ему было что скрывать. Уже несколько месяцев он изменял жене с собственной секретаршей, как это ни банально, и делал это скорее от скуки, нежели по любви.

 

Этьен крался через поляну, почти незаметный среди травы и недоумевал: для чего ей понадобилась именно такая модель мира. Может быть, она хотела вернуться в детство, туда, где душа полна желаний и надежд. Но тогда какую роль Люсиль отводила ему? Он не знал.

 

Солнце все время находилось в зените, ему было жарко в волчьей шкуре, он хотел пить, но не имел понятия, есть ли здесь вода. Этьен вошел в лес и осмотрелся: его окружали сосны-исполины, их мощные стволы, обернутые светлой корой, казались колоннами древнего храма. Хвоя устилала землю палевым ковром, пружинила под ногами и не давала ни одного шанса хилым травинкам, так некстати выросшим в тени деревьев. Здесь тоже была тропинка, едва заметная, она петляла между стволами, и Этьену ничего не оставалось, как следовать ее изгибам, вслед за женой. Неуместный здесь запах земляничного мыла тонкой нитью стелился над землей, заползал в ноздри Этьена, для человека он был невидим, но волк воспринимал его отчетливо, словно дорожную разметку. Интересно, в этом лесу можно заблудиться? Этьен почувствовал зачатки тихой паники, вызванные одиночеством, и прибавил шагу. Наверное, всему виной полумрак, господствующий под сводами леса. Этьен припомнил, что точно такое же освещение было на сеансах у психоаналитика. Они с женой полулежали на удивительно удобных кушетках, говорила в основном она, впрочем, она всегда говорила больше него: он лишь отвечал на вопросы. Как всегда, она жаловалась на невнимание со стороны мужа: он забыл о дне рождения ее любимого кота, опоздал к ужину в четверг и вообще, перестал говорить, что он ее любит.

 

Доктор сидел напротив, сцепив руки, с полузакрытыми глазами и ритмично кивал в такт ее обвинениям. Лишь только она замолчала, он произнес:

 

- Но, мадам, поверьте мне, у вас счастливый брак. Насколько я помню, вы прожили восемнадцать лет вместе, а ведь многие расходятся уже в первый год совместной жизни. Сегодня у нас незапланированная встреча, может, есть еще что-то важное, что вы хотели сказать?

 

- Да, - ответила она, - Этьен хочет со мной развестись.

 

И зарыдала, прикрыв лицо ладонями холеных рук.

 

- Милая, нет! – Этьен привстал с места. - Ты не так поняла меня.

 

Но она продолжала глухо рыдать. Доктор Мартин изумленно смотрел на нее, затем опомнился, вскочил и торопливо подал ей стакан воды. Этьен и сам был шокирован происходящим. Люсиль никогда не позволяла себе устраивать истерику и тогда она тоже не притворялась, судя по тому, как ее зубы тихо клацали о край стакана. Доктор достал из ящика стола упаковку бумажных носовых платков и протянул Люсиль. Она кивком поблагодарила, вернула стакан, но продолжала тихо всхлипывать, словно обиженный ребенок.

 

- Мадам Лерой, послушайте меня. Я, кажется, знаю, как решить вашу проблему, - доктор замолчал, собираясь с мыслями, а затем сказал, обращаясь к обоим:

 

- Вы, наверняка, слышали о проекте «Гименей».

 

Они дружно кивнули, пожалуй, только глухой не слышал об открытии профессора Гликмана. «Большой прорыв» в области межличностных отношений, вот как окрестили газетчики научные разработки профессора, согласно которым человеческие индивидуумы, вступая во взаимодействие на уровне сознания, способны находить компромиссные решения и улаживать любые конфликты. Подробности, конечно, не разглашались, но изыскания финансировались правительством и были весьма успешными.

 

Доктор Мартин тем временем продолжал:

 

- Профессор Гликман мой давний друг, он изобрел машину, при помощи которой сознание человека отделяется от его физической оболочки и помещается в некое виртуальное пространство, где вступает в контакт с сознанием другого человека. Я знаю, что его изобретение проходит последнюю серию тестов, вы могли бы принять участие, ему как раз нужны добровольцы.

 

- Подопытные, вы хотели сказать, - Этьену совсем не понравилась эта идея, но Люсиль была заинтересована.

 

- А это не опасно? – спросила она.

 

- О, уверяю вас, это совершенно безопасно. Более того, я лично знаком с одной супружеской парой, которые испытали действие машины на себе. Они сейчас переживают второй медовый месяц.

 

Вот так и получилось, что всего лишь через три дня они уже беседовали с профессором Гликманом в его офисе, расположенном в одном из зданий в квартале Дефанс.

 

- Прежде чем мы подпишем соглашение, позвольте объяснить вам принципы работы моего изобретения, - профессор, большой и грузный, откинулся в кресле напротив, сдвинул очки к самому кончику носа и сложил руки на животе.

 

«Ну, прямо как добрый дядюшка», - подумал Этьен, вежливо улыбаясь. Он совсем не был в восторге от очередной затеи Люсиль. Она же, напротив, вся светилась от предвкушения.

 

- Мы подключим вас к машине, - продолжал тем временем профессор, - которая отправит ваши сознания в модель мира, созданную по вашему выбору. Моя команда специально разработала несколько вариантов, взяв за основу сказки. Кстати, самой популярной оказалась «Золушка», затем «Шахерезада», знаете ли, все мечтают быть принцессами и обольстительницами.

 

Он хихикнул, достал из кармана платок и вытер вспотевший лоб. Люсиль воспользовалась паузой и спросила:

 

- Почему именно сказки, профессор?

 

- Ну, это очевидно. Сказки… они несут в себе максимум информации и почти всегда имеют счастливое окончание. Вот вы, наверняка читаете детям на ночь сказки?

 

- У нас нет детей, - несколько сухо ответила она.

 

- Простите, я не знал, - начал он извиняться, но Люсиль перебила его.

 

- Все в порядке, профессор, это было наше с мужем решение.

 

Этьен покосился на жену. «Черта лысого, это было только твое решение», - он прикусил губу, стараясь овладеть собой и неожиданной злостью. Она не хотела детей просто потому, что это могло вредно отразиться на ее фигуре, и теперь в свои сорок с небольшим была по-девчоночьи стройной и подтянутой. Он догадывался, что некоторые его приятели, находили его жену весьма привлекательной женщиной. Сказать по чести, это его мало трогало, более того, он испытывал приступы веселья, представляя лица этих ловеласов, окажись они в постели его жены. За всем этим лоском и великолепием скрывалась одна простая истина – вот уже много лет он спит с монстром. Он не мог назвать точную дату превращения, наверное, это случилось, когда Люсиль обнаружила первую морщинку. Пожалуй, мало найдется холостяков, которые знают о невидимой войне слабого пола со старостью, но женатые могут многое рассказать. Каждый вечер Этьен, ложась в кровать, старался не смотреть на существо, белолицее и благоухающее всевозможными ароматами, именовавшее себя его женой. А ведь когда то он мог часами смотреть на нее в неверном свете ночника, любоваться изгибом ее шеи, наивно-милым выражением лица и сонно-оттопыренной верхней губой. Иногда она просыпалась, словно его ласкающие взгляды обретали плоть, и тогда они любили друг друга до самого рассвета. Он подумал, что может быть стоило рискнуть и попытаться вернуть то время. Что там бормочет этот Гликман, что эксперимент абсолютно безопасен?

 

- Скажите, профессор, а вы лично испытывали действие своей машины? – неожиданно для самого себя спросил Этьен.

 

Гликман охотно ответил:

 

- Видите ли, мсье Лерой, мы сейчас изучаем только внутрисемейные связи, а я не женат.

 

«К счастью для тебя», - подумал Этьен, а вслух сказал:

 

- Понимаю, наука пленила вас. Ну что ж, давайте попробуем окунуться в мир грез и фантазий. Дорогая, кем ты хочешь стать: Золушкой или Белоснежкой?

 

Она выбрала Красную Шапочку. Этьен до сих пор не мог понять причин столь странного выбора, и теперь, пробираясь под сводами леса, думал именно об этом. Тропинка неожиданно вильнула вправо и выбежала на еще одну поляну, такую же ярко-зеленую, но в отличие от предыдущей, имеющую одно дополнение: тут росли маки. Их алые лепестки, словно маленькие флаги, трепетали над зеленым травяным ковром. Люсиль оставила корзинку на тропке, чтобы та не мешала ей рвать цветы. Этьен вернулся в лес и побежал прочь. Не смотря на острое чувство одиночества, он передумал встречаться с женой. « К черту, пропади оно пропадом, - думал он, - Плевать я хотел на ваши тесты».

 

После того, как они подписали соглашение, профессор Гликман повел их в лабораторию, расположенную этажом ниже. Пожалуй, самым примечательным, что первым бросалось в глаза, едва они вошли, был пульт управления, занимающий целую стену. Множество разноцветных лампочек хаотично мигали безо всякой системы, а от стены шло мерное гудение, рождающее мысли о гигантском улье. За пультом сидела миловидная девушка и сосредоточенно рассматривала два больших экрана, находящихся перед ней. Ее руки лежали на панели с таким количеством кнопок, тумблеров и переключателей, что Этьен засомневался, по силам ли одному человеку запомнить предназначение каждого из них. Но девушка, похоже, знала, что делать, продолжая вглядываться в экраны, она время от времени нажимала кнопки, от чего по стене бежали новые дорожки огоньков. Этьен удивился, что так могло заинтересовать ее, ведь экраны были абсолютно черными.

 

- Позвольте представить вам мою личную помощницу Мелиссу, - профессор царственным жестом указал на девушку, но та даже не повернула головы.

 

Этьен и Люсиль нерешительно застыли на пороге, несколько шокированные таким неласковым приемом. Наконец, девушка пробежала пальцами левой руки по кнопкам, экраны засветились малиновым светом, и только тогда повернулась к ним, нацепив на лицо дежурную улыбку.

 

- Добро пожаловать, мадам и мсье Лерой, - она поднялась им навстречу, - Я буду вашим гидом, прошу следовать за мной.

 

Мелисса проводила их в соседнюю комнатку, где стояла одна огромная двуспальная кровать. Люсиль одобрительно провела рукой по шелковому белью и выразительно посмотрела на Этьена.

 

Мелисса, продолжала говорить, словно не замечая неловкости супругов.

 

- Ложитесь на кровать, можете снять обувь – так вам будет намного удобнее. Нет, раздеваться не нужно. Сейчас я подключу вас к машине, расслабьтесь и ничего не бойтесь. Путешествие займет шесть часов реального времени, но вам может показаться намного больше или меньше, в зависимости от взаимодействия вашего сознания с машиной.

 

Она ловкими привычными движениями, присоединила несколько присосок к голове Этьена, а затем занялась Люсиль. От присосок тянулись провода и исчезали в стене в изголовье кровати.

 

- Скажите, Мелисса, - Этьен доверительно понизил голос, - А неудач у вас не было?

 

- Нет, ничего такого, что заслуживало бы внимания. Машина способна подстраиваться под любое сознание и корректировать модель мира, наиболее подходящую именно для вас. Например, накануне была семейная пара – она стала Золушкой, но он не перевоплотился в принца.

 

- Нет? – Люсиль приподняла голову от подушки.

 

- Нет, он стал кучером ее кареты. Скажу вам по секрету, они даже до дворца не доехали, - Мелисса усмехнулась, - а когда уходили отсюда, то держались за руки и оба буквально светились от счастья.

 

- А вы все это видели на тех экранах? – Этьен слегка повернул голову и подмигнул жене.

 

- Ну что вы. То, что будет происходить с вами, для других, увы, недоступно. Профессор работает над этой проблемой, но пока безуспешно. Когда вы вернетесь, то сами расскажете, а мы на основании этого сделаем свои выводы. А теперь, - Мелисса подошла к двери и протянула руку к выключателю, - смотрите на стену и старайтесь не моргать.

 

Она выключила свет и тихо прикрыла за собой дверь. В последний момент Этьен успел заметить профессора Гликмана, склонившегося над пультом. Люсиль нашла руку Этьена и крепко сжала ее, почти сразу на противоположной стене вспыхнули светящиеся радужные круги. Они заскользили по кругу, постепенно убыстряя ход, затем резко остановились и двинулись в другую сторону. У Этьена закружилась голова, он прикрыл глаза ладонью, но, помня слова Мелиссы, опустил руку и заставил себя смотреть через силу. Люсиль, похоже, испытывала сходные ощущения. Она застыла, неестественно напряженная, и еще крепче сжала руку Этьена. К счастью, неприятные симптомы быстро исчезли, сменившись легким головокружением. Этьену казалось, что кровать под ним тихонько покачивается, чудесным образом превратившись в плот, который несет их неизвестно куда под звуки едва слышной мелодии. Он закрыл глаза, не в силах сопротивляться навалившейся дремоте и потерял восприятие времени. Музыка, почти невесомая, подхватила его уплывающее сознание и повлекла за собой, туда, где в хаосе электрических схем рождался новый мир, подвластный воле создателей.

 

Этьен открыл глаза и обнаружил себя, лежащим на остро пахнущей хвое в окружении гигантских деревьев. Он попытался сесть и лишь тогда понял, что изменился, стал зверем. Сказать, что это открытие шокировало его, это не сказать ничего. Этьен был потрясен до глубины души, он недоумевал, что делать дальше. А потом возник ее запах, как намек на то, что эксперимент начался. Он не смог пересилить себя и спрятался в кустах, откуда мог наблюдать за появлением Люсиль. Она осмотрелась вокруг, подобрала корзинку и медленно пошла прочь.

 

Профессор утверждал, что освобожденное от плоти сознание способно генерировать эмоции в чистом виде, без налета цивилизованной шелухи. Именно поэтому взаимодействие двух индивидуумов рождает абсолютно идеальные отношения.

 

- Мы начали с основы основ – с семьи, - разглагольствовал Гликман, сидя у себя в кабинете. - Представьте, ваш босс поругался с женой, он идет на работу и выплескивает свой негатив на подчиненных, а те в свою очередь несут его дальше. Кто-то пинает бездомного пса, кто-то кричит на соседа, а кто-то берет в руки пистолет и идет в ближайший супермаркет. Вы следите за ходом моих рассуждений? Так вот, волна плохого настроения ширится, растет и неизвестно, к чему это может привести. Но если устранить первопричину, то, возможно, мы сможем решить проблему войн во всем мире. Конечно, у нашей идеи есть противники – это представители древнейшей профессии на земле – сутенеры и проститутки. Они опасаются, что могут остаться без работы, замечу, эти опасения не лишены смысла.

 

- Думаю, мир только выиграет от этого, - сказала Люсиль.

 

Профессор улыбнулся:

 

- Ну, прежде чем осчастливить человечество, позвольте начать с вас. Кстати, ваш тест будет последним и от его результатов зависит судьба моего открытия.

 

Этьен убегал подальше от поляны, терзаемый сомнениями, он сожалел, что подвел профессора, но ничего не мог с собой поделать. Красная Шапочка осталась далеко позади на освещенной полуденным солнцем поляне, сумеречный лес молчал, словно замер в режиме ожидания. Этьен скользил серой тенью, постепенно успокаиваясь, даже отсутствие воды уже не казалось катастрофой. Впереди мелькнул просвет, и волк прибавил скорости, стремясь как можно скорее покинуть лесной плен. Он выпрыгнул из чащи и резко затормозил всеми четырьмя лапами, недоумевающий и смущенный. Люсиль повернулась в его сторону и разжала руки. Маковый букетик упал на траву, будто крошечное пламя вспыхнуло у ее ног. Мир коварно изогнулся и привел Этьена туда, куда он меньше всего стремился попасть. Девочка торопливо вернулась на тропинку и подхватила корзинку, затем откинула крышку и левой рукой достала румяный пирожок, ни на секунду не отводя взгляда от огромного зверя. Она бросила ему еду и отступила на шаг назад. Этьен осторожно приблизился, наклонил голову и обнюхал угощение, затем аккуратно взял пирожок, в два укуса проглотил его, облизнулся и благодарно махнул хвостом. Люсиль тем временем достала еще один и кинула ему. По крайней мере, он начал понимать мотивы ее выбора, очевидно укрощение дикого зверя маленькой девочкой несло в себе определенную смысловую нагрузку. Этьен съел еще один пирожок, кстати, они оказались очень вкусными, и поднял голову. Люсиль поставила корзинку у ног и теперь целилась в него, держа обеими руками маленький дамский револьвер с перламутровой рукояткой. Точно такой же он подарил ей на сорокалетие два года назад.

 

Этьен опешил и отшатнулся назад, пораженный дьявольской усмешкой, исказившей невинное детское личико. Шерсть на загривке у него вздыбилась, а в горле завибрировало угрожающее рычание, он напрягся, исподлобья рассматривая неожиданную угрозу.

 

- Ты думал, я не знаю, да? – звонкий голос, совсем не похожий на голос его жены, всколыхнул притаившуюся тишину. - Да если хочешь знать, это я наняла твою секретаршу, чтобы оценить степень твоей верности. Ты думал, что способен обмануть меня?

 

Люсиль запрокинула голову и оглушительно захохотала, удивительным образом напомнив Этьену собственную мать, словно стала ее продолжением. Красная Шапочка – маленькая и хрупкая никак не походила на опасного противника, но, тем не менее, в ее чертах сквозило нечто темное, некий намек на изъян. Зарождение ненависти в чистом виде, вот что это было. Профессор ошибся в своих расчетах, не учел того, что в мире существует полярность: день сменяет ночь, свет съедает тьму, любовь порождает ненависть. Этьен подобрался, готовый к прыжку. Слепая ярость овладела его существом, затмила глаза алой пеленой, он едва сдерживал себя - под шкурой тело содрогалось от непроизвольного сокращения мускулов. Со стороны могло показаться, что волк дрожит от страха, но это было далеко не так. Девочка перестала смеяться, и он понял, что она сейчас выстрелит. Этьен оттолкнулся от земли, в едином порыве, рванулся к ней, почти желая смерти, как избавления, ожидая, что вот-вот рухнет, сраженный пулей, но продолжал бежать. Расстояние между ними быстро сокращалось, а Люсиль все медлила, быть может, боялась промахнуться. Грохот выстрела настиг его в последнем прыжке, но сама пуля даже не коснулась Этьена, прошла над правым ухом, разом оглушив, однако это не помешало волку наброситься на Люсиль. Он свалил ее на траву и с неистовой страстью опытного любовника впился в лилейную шейку, резко смыкая челюсти. Она могла бы выстрелить еще, но револьвер серебряной рыбкой нырнул в траву, выбитый мощной отдачей. Люсиль ничего не оставалось, как попытаться оттолкнуть от себя Этьена, но малейшее сопротивление с ее стороны породило в нем такую злость, что он, вместо того, чтобы остановиться, продолжал сжимать зубы, пока сладко пахнущая, ароматная кровь не брызнула из раны. Лишь тогда он отступил, ошеломленный и недоумевающий, а девочка, лежащая перед ним, продолжала истекать кровью. Этьен смотрел на красный фонтанчик, бивший из разорванного горла, и не двигался с места. Люсиль пыталась говорить, она шевелила губами, но вместо звука в уголках ее губ вздувались розовые пузыри и сразу лопались, ложились мелкими брызгами на подбородок. Она протянула к Этьену руку и, наконец, прохрипела:

 

- Прошу…

 

А затем глаза ее устремились в вечно полуденное небо несуществующего мира, рука упала на траву и она умерла. Этьен стоял возле нее до тех пор, пока алые капли, напоминающие вишню, на ее щеке не превратились в бурые кляксы, а глаза, укравшие оттенок у неба, не затуманились водами вечности.

 

***

 

Профессор был у себя в кабинете, когда ему по внутренней связи позвонила взволнованная Мелисса.

 

- Скорее, профессор, мадам Лерой, мне кажется, она умирает! У нее судороги и кровь идет горлом, я не знаю, что делать, профессор?

 

- Мелисса, быстро сделайте ей укол успокоительного, я сейчас приду.

 

Он швырнул трубку на рычаг и побежал к двери, задыхаясь от усилий и волнения. Но к моменту его появления в лаборатории все было кончено. Один из экранов встретил профессора Гликмана бездонной чернотой, что служило лишним доказательством того, что он безнадежно опоздал. Мадам Лерой с искаженным предсмертной судорогой лицом и окровавленным подбородком лежала на кровати, в последнем усилии вцепившись в шелковые простыни мертвой хваткой. Он с трудом освободил ее руку от ткани и померил пульс. Бесполезно, она ушла, соскользнула с края бытия в океан вечности, умерла. Мелисса тихо подошла к профессору сзади и положила руку ему на плечо.

 

- Профессор, что теперь будет, наш проект закроют?

 

- Не знаю, но думаю, если дело приобретет широкую огласку, нам не выбраться из того дерьма, которое обрушат на нас газеты, - он потер виски кончиками пальцев и закрыл глаза. - Давайте, запускайте программу пробуждения и найдите мне чего-нибудь от головы.

 

Мелисса посмотрела на мсье Лероя, мирно спящего рядом с телом жены. На его губах бродила легкая улыбка. Бедный, он даже не догадывается, что его ждет страшное потрясение. Она подумала о том, каково это: заново влюбиться и тут же потерять свою единственную любовь, вздохнула и вышла из комнаты. Профессор накрыл тело Люсиль с головой одеялом, обошел вокруг кровати и сел возле Этьена. Предстоял нелегкий разговор, от которого зависела судьба машины.

 

Где-то в хитросплетениях микросхем, в самой середине огромного железного монстра, способного повелевать человеческими желаниями, серый волк встряхнулся, отвернулся от тела, больше напоминающего сломанную куклу, и осмотрел кромку леса. В том месте, куда уходила тропинка, деревья словно бы расступались, приглашая следовать за собой. Этьен и сам не мог сказать почему, но был абсолютно убежден, что там находится выход. Он в последний раз посмотрел на жену и мягко заскользил прочь.

 

По дороге из леса.