Перцевая Людмила

Молодая дама, поджимая губы, возмущенно комментировала:

- Да так сейчас вообще не пишут! Слова-то у вас всё какие... Хоть бы Глуховского почитали, поучились.

Я этот критический комментарий к своим рассказам вспомнила, копаясь в книжном магазине. Вот же он, Дмитрий Глуховский, почти свежак... Хотя нет, успели уже поставить в театре, снять фильм, которому надавали неисчислимое количество премий, перевели на ...аж двадцать языков! Ладно, посмотрим этот образец для подражания, учиться никогда не поздно. Беру с кипой других книг. А прочитываю первым, откладывая долгожданные и необходимые.

Себе на удивление, я "Текст" воспринимаю легко, через несколько страниц чувствую стиль, который явственен и не заимствован: этакая шероховатость, торопливая незаглаженность довольно пестрой лексики. Не вылизывали его редакторским рубанком, выплеснулось одномоментно с горячечными эмоциями героя. Никакой отстраненности автора практически не чувствуется, он почти внутри этого понапрасну отсидевшего свой срок героя. Может быть, потому, что герой - талантливый мальчик с филфака МГУ, художник по внутренним ощущениям и таланту? И да, художник в нем тоже чувствуется, в описаниях изменившейся за семь лет отсидки Москвы, вырванных из толпы лиц, самой атмосферы.

Вхожу в этот роман с читательским удовольствием, хотя сюжет, растиражированный в многочисленных сериалах, вызывает некоторое опасение. Опять поганые менты, подкидывающие наркотик такому симпатичному герою, делающие свою карьеру, шагая по головам. И по чужим, и вон даже по родным: для антипода нашему герою, его злобного врага Петра, одно удовольствие - сдать агентам ФСБ своего отца-генерала. Карьера, собственное "я" и его "хотелки" - во главе всех действий Петра, импульсивных или продуманных, расчетливых.

Можно было ожидать, что студент-зэк Илья и поганый мент Петр столкнутся, и месть будет жестокой. К этому читателя подготовит инфаркт и смерть матери главного героя, которая не дождалась сына из заключения буквально один день. Или два. Ждет его уже в морге.

В таком скомканном и трагичном состоянии безнадеги Илья и встретит Петра. Как и положено в романах, встретит случайно, на улице. Но отточенный кухонный нож уже был при нем.

Само убийство, физическое - по отношению к врагу, моральное - по отношению к самому себе, Глуховский опишет так, словно пережил это неописуемое состояние. И читатель тоже его проживает. На этой высокой ноте роман...начинается: с убийства одного героя и готовности к самоубийству - другого.

Полсотни в сумятице, скороговоркой написанных страниц - трагической безысходности и полной бесперспективности дальнейшего повествования.

Зацепкой, некоторой неровностью, не дающей соскользнуть по наклонной плоскости окончательно в небытие, оказывается СМС-ка матери убитого в телефоне: "С тобой всё в порядке? Беспокоюсь, мама". То есть мама Ильи - в морге, Петр с ножом в глотке сброшен в канализацию, но жив еще Илья и та, другая мама, которой надо что-то ответить по телефону, испачканному кровью.

Так начинается странная и страшная жизнь за того убитого Суку-мента в... смартфоне, попытка подладиться, угадать его голос, лексику, манеры в общении с мамой, с любимой девушкой, отцом (а у Ильи не было отца, и как это - ненавидеть своего отца?!) Потянуть время - пока близкие говорят с Петром, пока получают сообщения по его каналам, его не ищут, он считается живым! И не ищут убийцу – Илью.

Илья действует лихорадочно, копаясь в памяти смартфона, лазая в электронной почте, забираясь в инстаграм, вылавливая фотки, письма, короткие ругательства, постепенно постигая характер отношений ненавистного Суки-мента с его окружением, догадываясь, кто его начальник, кто - подельник, кто из женского поголовья тут настоящий, кто - дутый «шарик».

Так проходной ничем не примечательный сюжет становится увлекательно-детективным. От выкрутасов в смартфоне Петра как будто зависит жизнь Ильи, хотя спасти его уже ничто не может. Но, оказывается, он может спасти - того, кто еще не появился на свет!"

Ход, конечно, гениальный, по манере, сленгу, рваному пунктирному изложению, постоянному возвращению в прошлое и вообще легкому переходу из одного времени в другое - суперсовременный! Заполошность диалогов оправдана состоянием Ильи и, представляете, Петра! Да, студент-зэк вдруг начинает понимать, насколько надорван и психически неадекватен этот мент-карьерист, к тому же еще и наркоман, подсадивший на наркоту навязанную ему богатую невесту и друга.

Намешано круто, изложено в каком-то полу-безумии, на грани и за гранью, но оторваться от этого расследования невозможно. Раскручивая клубок, припасенный заархивированный в виртуальном пространстве, студент почти внедряется в его искаженное сознание, почти соучаствует в его жизни. То есть, Петра уже нет, а в сознании Ильи он оживает, в сознании матери, отца, Нины он всё еще живет.

Не умаляя мастерства Дмитрия Глуховского, написавшего свой первый реалистичный роман, надо все-таки отметить, что этот гениальный ход был ему надиктован в 2011 году неназванным режиссером.

Вот как сам Глуховский рассказывает об этом: «Шесть лет назад была сценарная заявка от одного режиссёра, который предложил мне подумать, что было бы, если бы один человек нашёл телефон другого. Далее было про то, как этот персонаж замещает своей жизнью жизнь предыдущего владельца смартфона".

Сценарий был написан, трагичностью своей режиссера не устроил, но он не имел ничего против переписывания сценария - в роман. И роман состоялся.

Литературные критики оценили новую книгу вполне одобрительно. Галина Юзефович пишет, что «умный и сложный по мысли, "Текст" остается ...захватывающим психологическим триллером системы "не дочитал — не уснешь». Анна Наринская подчеркивает, что «описанная здесь современность ... безапелляционно сиюминутная — с выведенным на заборе „Крым наш“, с обсуждением Трампа в телевизоре и седьмым айфоном. Это выглядит шикарным наплевательством. Автора как будто не беспокоит вечность. Его волнует непосредственная, прямо моментальная связь с читателем, который только что прошел мимо такого забора и именно эти имена услышал из телевизора».

Ну а почему бы нет, как иначе писать молодому автору о сегодняшнем дне?

И все хором приговаривают, что Дмитрий Глуховский проломил, наконец, сковывавшую его жанровую скорлупу и не без блеска вышел в пространство, именуемое «большой литературой». Все активно сравнивают Глуховского с Достоевским, ну как же, студент-убийца, муки совести, преступление и наказание.

Кстати, давайте вспомним, за 20 лет до громкого "Преступления и наказания" в 1846 году Достоевский написал трогательный роман...в письмах "Бедные люди", где все происходящее так же, как в современном смартфоне, отражалось в посланиях героев, в переписке! Достоевский вообще во многом был провидцем, у него "Дневник" писателя был задуман, как нынешнее ЖЖ: отразить моментально то, что происходит на улицах и в гостиных, все трагичное, значимое, характеризующее общество. Так из одной такой записи у него родилась гениальная "Кроткая".

Разумеется, издательские возможности Федора Михайловича не шли ни в какое сравнение с нынешними, интернетовскими. Глуховский со своим романом справился за несколько месяцев, публиковал его главами "ВКонтакте", параллельно раздавал интервью, читал вслух, с выражением, новые страницы, - пиарился изо всех сил! Новое время - новые возможности - новый продукт, отражающий реальность.

Но вот насколько он "сложен по мысли" - спешить не будем, пусть рассудит время.