Андрей Мансветов

Интересное высказывание, с которым я не то что бы согласен, но очень созвучное иным моим мыслям.

Фото с одного из крупных литературных мероприятий десятилетней давности. Из-за колонны за публикой подсматривает поэт Александр Дельфинов.

Оригинал текста взят с фэйсбука.

 

Современная поэзия на мой взгляд чрезмерно упрощена. Простота это проплаченный мейнстрим. Мой же дух всегда оживал от виртуозности владения инструментарием игры на лире в рамках гармонии, накопленного веками. Пугает, что этот драгоценный капитал человечества выбрасывают на свалку истории с каждой новой премией, с каждой новой публикацией.

На фоне этого осознания вспомнилось эти стихи.

 

АЛЁНА ГРЕКОВА

 

ЗАРЯ

 

Это поле в горбах чернозёма

перейти мне не хватит огня –

в полушаге от тёплого дома

с перекрестьем резного окна

отпылает фитильная пряжа

в пересушенной ветром груди

и на кровлю дыхание ляжет

обессиленным дымом рудым,

расползётся по скатам волнистым

черепичной чужой высоты,

разметается тянущим снизу

сквозняком через балочный стык,

и не знаю, каким это чувством

я услышу из-под чердака

запах хлеба и сладкого сусла

вперемешку с волной молока,

запах жизни неведомой присно

от двадцатой граничной версты,

где качается ветром монисто

и девический святочный стих

всё звенит и звенит вечерами,

предвещая соломенный рай,

где не верить ещё слишком рано

и так поздно стыдиться играть

в очарованных странников веры

в бесконечность рассветной зари,

что сейчас на плечах индевелых

бледно-розовым пледом сырым

тяжелит мою тихую поступь,

пригибая к пустой борозде,

и вчерашний спасительный подступ

топит в завтрашней пенной воде…

 

ПЕРИОД ПОЛУРАСПАДА

 

Дорога уходила на закат,

В разверстый зев чудовищного зверя.

Пунцовым глазом срок исхода меря,

Он ждал. Зрачка оплавленный раскат

Сжимался. Страх подкрадывался татем,

Обожествляя кровоточащий тотем.

 

Горели ровным светом тополя,

Пирамидальностью свечного пала.

Неистово, в молитвенном запале,

Шептали «не отвержи». На полях

Клонились травы долу. Тёплый ладан

Росою падал в вознесённую ладонь.

 

Сверкнул и покатился глаз в зарю,

Плеснув закатной кровью в придорожье.

Ночная мгла сквозь ветви осторожно,

Сгущаясь, подбиралась к алтарю.

Хребтом изглоданной недавней жертвы

Торчали комья обнажившейся жерствы.

 

Дорога уходила в никуда.

В чернеющую пустошь. Из пучины

Далёким светом тоненькой лучины

Искала очертания звезда.

В лучах неясных трепетного блеска

Она явилась безмятежна и близка.

 

Всё замерло, не выдохнув «Аминь»,

Не смея ни поверить, ни отвергнуть.

Вкрапилось время в пласт небесной тверди,

Обрушившись с неведомых стремнин.

В тиши налипшей, в коконе удушья,

Тончилась связь меж телом и душой.

 

Свет множился на куполе небес,

Перерастая в бликах в паранойю.

В волне, рождённой выплывшей луною,

Всплеснуло – то ли ангел, то ли бес.

Он приближался, отражая бездну

В зеницах стылых омутом без дна.

 

Вонзалась тень заточенным крестом

В стволы деревьев, отсекая кроны.

И падал следом ужас, вкусом крови

Напитывая корни. Тихий стон

Разнёсся эхом и в лощине серой

Оглох в тумане на прогалине сырой.

 

Кружился призрак, обретая плоть,

Сжимаясь до распластанности птичьей.

И точка в окончаньях древних притчей

Распалась многоточием. Так Лот,

Соль на губах омывши винной чернью,

В пещерных нишах распадался в дочерях.

 

Взметнулась птица, устремившись вверх,

И ринулась секущей вертикалью

В оживший сухоцвет. Когтистой сталью

Сдавило рёбра через липкий мех.

Рождённый ползать, разрывая узы,

Летел и отлетал, звезду свою узрев.

 

Качнулся воздух сброшенным пером,

Как маятник, запущенный для счёта:

Веков ли? дней? – янтарных бусин чёток,

Распавшихся при ставке на зеро.

Стирались линии нанизанных созвездий,

И каждого уже ждала его звезда…

 

2008