Natha

Сергей работал над циклом " Заметки прохожего", заносил наблюдения в блокнот. Хотел опубликовать готовое после операции. Надеюсь, он одобрит моё решение показать работу.

 

Шалун

 

Надвинув на голову капюшон, я шёл по переулку под уныло моросящим летним дождём. Вдруг прямо из-под ног вынырнул маленький серо-рыжий котёнок. Хвостик его задорно поднят, лапки мелко и часто семенят по мокрому асфальту. Догнав женщину, идущую несколько впереди меня, котёнок затеял с ней весёлую игру: забежит вперёд, остановится, а когда женщина нагонит его, потрётся быстро об её ноги, обутые в тёплые чёрной шерсти ботики. Она идёт не спеша, но размеренно своим привычным путём, не замечая (или только делая вид, что не замечает!) проказ пушистого шалуна. А он снова забежит вперёд и ждёт, вопросительно глядя на неё.

На третий раз проказник угодил прямо под ноги грузному мужчине лет пятидесяти. Тот замедлил шаги, поглядел вниз и, разулыбавшись, произнёс, обратившись к котёнку: “А это ещё откуда?”

Потом мужчина посмотрел на меня и улыбнулся уже мне, и я тоже не смог сдержать невольной улыбки. Пройдя ещё несколько шагов, я потерял шалуна из вида. Всем надо было идти по своим важным и неотложным делам: и мне, и другим прохожим, и дождю, и котёнку. “Как замечательно, что у всех в этом мире есть свои дела!”, - подумал я.

Беги же, шалун, спеши по своим кошачьим делам. Добрый тебе путь!

 

Презирая все напасти,

Кот бежит тигровой масти.

Хвост трубой, усы вразлёт –

Прямо тигр, а не кот!

Улыбаются прохожие:

“Ну на что это похоже?”

А ему всё нипочём –

Скачет лихо под дождём!

 

Дятел

Было ещё довольно темно, хотя судя по часам, которые показывали начало девятого, должно было наступить утро. Оно и наступило: пасмурное безрадостное утро середины декабря.

Я проделал уже большую часть ежедневного маршрута до электрички и свернул в небольшой переулок, носящий гордое название “Прогресс”. Проходя каждое утро и каждый вечер этим переулком, я частенько задумывался, по отношению к чему, собственно, эту часть нашего посёлка можно считать прогрессом? Дорога, пролегающая между двумя рядами деревянных заборов, плотно обступающими переулок, была дорогой больше по названию. Многочисленные рытвины, хотя и мелкие, но тем не менее противные для проходящих или пробегающих по переулку пешеходов, при каждом мало-мальски сильном дожде превращали проход по Прогрессу из уверенного поступательного движения в некое подобие старинного чопорного танца с многочисленными отступлениями, поворотами на месте и изысканными прыжками.

Кроме того, три бетонных столба с фонарями на верхушках, установленные в переулке, играли с пешеходами в какую-то свою, понятную им одним и весёлую, как, наверное, казалось самим фонарям, игру. Они довольно часто горели днём, но стоило сгуститься сумеркам, как то один, то другой из них гас. Частенько они, как-бы сговорившись, гасли все разом, и тогда уж пешеходы могли рассчитывать только на свою интуицию и на способность выпрыгивать из лужи, если таковая оказывалась-таки под их неумелыми ногами.

За слегка покосившимися заборами виднелись также чуть скособоченные домики, чьих обитателей можно было увидеть не чаще, чем радугу в небе. В это зимнее утро на Прогрессе было тихо и как-то заунывно. Погода ли была тому виной или моё плохое настроение – не берусь судить. Я шёл обычным своим путём и вдруг услышал над головой металлическую канонаду.

В тишине, царящей вокруг она показалась мне довольно громкой и неуместной. “Что такое? Откуда?”,- ошарашенно соображал я, продолжая, однако, идти вперёд. Я поднял голову, но в первый момент ничего не увидел. Резкие металлические удары раздались снова, и тут я понял наконец, откуда они доносятся. Как раз в это время мимо столба проходила немолодая пара; они тоже с любопытством задирали головы и наконец увидели то, что минутой ранее увидел и я.

На столбе, а точнее на металлическом абажуре, защищающем сверху лампу фонаря, устроился дятел. Уцепившись крепкими лапами за край абажура, свесив чёрную голову и прижимая крылья с красно-белым узором к телу, он снова отбил быструю дробь по металлу абажура. Постучав немного, он повторил свой эксперимент. Наверно приняв бетонный столб за раскидистое дерево, а фонарь – за шишку, дятел решил его обследовать. Также было понятно, что это был очень молодой и очень любопытный дятел. Он устроился на самом краю абажура и упрямо пытался найти в нём что-нибудь вкусненькое. Он был, видимо, несколько обескуражен, почему это странное серое дерево с блестящей шишкой наверху никак не желало открыть ему наличие в своих глубинах разветвлённых ходов, в которых затаились вкусные насекомые.

Постучав ещё пару раз и снова не получив ответа дятел, видимо, обиделся и, взмахнув крыльями, полетел искать завтрак в другом месте. Всё происшествие заняло минуты две-три: я едва успел дойти до злополучного столба, как чёрные крылья растаяли в морозной дали. Пожилая пара, проходя мимо, улыбнулась. Я, ответив мягкой и чуть грустной улыбкой, пошёл дальше к людям, к шумному посёлку, а затем уехал в Москву, где можно встретить множество металлических и бетонных столбов и фонарей, которые исправно служат людям, а иногда – насестами для птиц.

Всем они хороши, да только нет в их сердцевинах вкусный козявок. И я снова улыбнулся, на этот раз весело и беззаботно. Так, совсем неожиданно, серое зимнее утро расцвело тёплыми улыбками, причиной которых стал молодой и от того ещё неопытный дятел.