Этель Солнышко

Восьмое декабря. Семь дней прошло. Быстро проходит время, быстро проходит жизнь.

 

Семь часов одиннадцать минут — такова продолжительность дня сегодня. А жизни?

 

Что есть жизнь?

 

Семнадцать двадцать. На улице уже темно. Зимой темнеет рано.

 

Жена продолжает лежать на диване. Похоже, болеет она. Нужно спросить, в чем дело.

 

Семнадцать двадцать пять. Сейчас спрошу.

 

Семнадцать тридцать. Шел к жене. Но задержался у сапога. Он резиновый, правый, новый. Пропускает воду в районе стыковки каблука с голенищем. Серповидная трещина. Вряд ли что-нибудь даст ремонт в домашних условиях. А выбрасывать жаль. Пусть пока полежит. Может, придет решение.

 

Вот рука на голенище, а на руке — обручальное кольцо. Куплено оно было двадцать с лишним лет назад, в конце февраля, когда бесснежный, черный город сотрясался под ударами штормового ветра, а настроение было приподнятое, праздничное, и мы зашли в ювелирный магазин, и она, моя невеста, купила мне, нищему жениху, обручальное кольцо, и жених, то есть я, вдруг насупился, потому что себе она купила кольцо чуть подороже. «Ты что, обиделся?» — удивилась она. «Нет», — мрачно ответил я…

 

Семнадцать сорок.

 

— В чем дело? — спрашиваю я, подходя к дивану.

 

— Ничего, — тихо отвечает она.

 

— Болеешь?

 

— Да так…

 

Стал приближаться к дивану с намерением утешить, приободрить, погладить, но взял правее и оказался у подоконника, где среди цветочных горшочков стоит аквариум — там в мутной воде доживает свой век последняя рыбка.

 

— Надо бы воду поменять, — говорит жена.

 

Она всегда регулярно меняла воду, кормила рыбок, а теперь вот — лежит.

 

Слева — пыльное бра, справа — фото Гиппервейзлера «Закат», передо мной — старая пожелтевшая афиша с надписью: «Дорогому Толику — с любовью».

 

Эту афишу мне подарил друг. Он композитор. Живет в Москве. Женат. Еврей. Многие уехали, а он еще здесь. Завтра у него авторский вечер в Рахманиновском зале Консерватории имени Чайковского. Я туда приглашен. Он сказал, что оплатит мне дорогу туда и обратно. После концертов он обычно устраивает застолье, где я всегда на самом почетном месте.

 

— Ты не будешь возражать, если я завтра поеду на концерт? — спрашиваю я.

 

— Пожалуйста, — отвечает она.

 

Для прослушивания музыки я всегда стараюсь выбрать укромный угол, чтобы остаться в одиночестве, чтобы никто не мешал.

 

Сниму ботинки, закрою глаза, усну.

 

После концерта скажу, что был потрясен, и обниму его.

 

И он поверит, и радостно вспыхнут глаза его…

 

Музыка, музыка…

 

Я ее ненавижу.

 

Автор Анатолий Гаврилов