Аверин Сергей

«Щелк!!!» Капкан крепко обхватил лапу, вгрызаясь зубьями в плоть и ломая кость. Волк взвизгнул и жалобно заскулил, свалившись в сугроб. Боль, страшная резкая боль родилась в лапе и уверенно поднималась по плечу. Снег моментально окрасился красными каплями, шерсть на изувеченной лапе взлохматилась и слиплась.

Волк затих и просто лежал, тяжело дыша, пытаясь не замечать эту, заполнившую вселенную, боль. Сколько прошло времени – может секунды, может часы. Но за это время капельки крови превратились в одно большое мрачное пятно, а правый бок начал не на шутку мерзнуть. Волк перевернулся и застонал – лапа заныла. Повинуясь природному инстинкту, внезапно дернулся в сторону. Изувеченная лапа взорвалась новой вспышкой боли, в глазах поплыли круги, и сердце едва не выпрыгнуло из пасти. Поскуливая, волк снова опустился в снег. «Влип», - промелькнула мысль. «Крепко влип. Теперь не выкарабкаться. Нет, стоп! Без паники. Ловушка свеженькая, эвон, только снежком припорошило. Сутки у меня еще есть». Мысли копошились медленно и неохотно, словно голову ватой набили. Инстинкты притупились, вместе с ними притупилась и боль. Теперь рана посылала регулярные, сильные, но тупые импульсы.

Инстинкт самосохранения застрял на распутье. С одной стороны, он может не дергаться и не терзать и без того разрывающуюся от боли рану. Просто лежать здесь и ждать того, кто поставил капкан. Придет человек со страшной дубиной и в лучшем случае разнесет ему голову из этой дубины. А в худшем – натравит собак, и те будут рьяно и упоительно отрывать от него по кусочку. Может, притвориться дохлым и попытаться напасть неожиданно? С другой стороны, можно попытаться вырваться. Это чревато безумной болью сейчас и, возможно, постоянной хромотой в будущем. Но он останется жить. Возможно. Если повезет…

Волк колебался. Он попал в капкан, в капкан разума и никак не мог сделать правильный выбор. Кровавое пятно с маленькими каплями, рассыпанными, словно рябина по снегу… Неумолимый бездушный капкан, створки которого не разожмешь самым отчаянным и безутешным воем. Где-то вдалеке, еле слышно завыл его сородич. Волк завыл в ответ, только на этот раз у него получилось тихо, с хрипотцой – давали о себе знать замерзшие легкие. Ему вспомнилась его волчица и два маленьких елозящих комочка – их первенцы. У них еще не открылись глаза и по ночам они неустанно тыкались то в него, то в нее, ища место потеплее. Волчице нужна была еда, и он отправился на охоту, несмотря на то, что слышал далекие отголоски грома, который делают человеческие дубинки. Перед тем, как попасть в капкан, он почти поймал глухаря. Волчица, детеныши… Волк еле слышно заскулил, задрав пасть к небу. Отдышался и заскулил снова. Потом посмотрел на лапу и ощерил клыки. «У моих детенышей будет мясо. Пусть немного. И у них будет отец. Живой отец…» Секунду помедлив, он вонзил клыки и поврежденную лапу, пониже локтя…