androg


из Книги Небытия

 
2 окт 2018
Кушать очень хочется. Пить хочется. Устал. Пила нужна. Тяжело рубить. Так много рубить. Сабля затупилась. Кости твердые. Каймак хочу, густой, с чаем. Неней мне всегда больше всех каймака давала. Я корот в него макал, весь белый был от каймака, с подбородка капало. Корот вкусный с каймаком. Еще семь голов осталось. Сил нету. Воняет все. Гниют мертвые.
Жалко помирать. Нельзя. Домой надо вернуться. А то не узнает никто, как братья умерли. Забудут братьев. Вечером как Улукай-сэсэн сядет рассказывать – про всех расскажет и про Байрамгула, и про Азикая, и про Кюнтая, и даже про рябую Сырбику скажет, что была красавицей и родила двенадцать батыров, а про братьев ничего не скажет. Куда ушли, как умерли, сколько врагов убили, сколько голов у могилы стояло? Никто не знает. Я знаю. Я вернусь и расскажу. Братья меня не били, что неней мне каймака больше всех дает.
Хурпу хочу с лапшой. Хурпа чтоб жирная – на губах бараний жир застывает, пахнет хорошо. Камни здесь одни – земли нету. А у нас земля жирная, как баранина. Катык с водой хочу пить, кумыса хочу. Камни тяжело таскать – силы, где взять? Кушать нечего. Три круга еще, да потом наверх накидаю. Наверх те камни возьму, что поменьше. Белеш хочу. Воняют головы. Поднять надо.
Тяжело мне, а я молчу. Думаю только. Я всегда молчал. И когда с купцами пошли молчал. И в Ургенче молчал и Хиве. Большие города были, а я молчал. И у Рены-башлака тоже молчал, и когда рубились молчал, и когда бежали молчал. У Музафартдина молчал. К разбойникам пришли поганым тоже молчал. Грех юлбасаром быть и грабить на дорогах. Воин так не должен. Но я молчал.
Копья поднимаю. Высоко. Головы жидкие стали, жарко, гниют. Колбаса конская нежная, жир как слеза. Баурсак тоже хочу. Горячий чтобы, шипел жиром, сладкий. С медом. В меду головы бы не гнили так, не воняли. Скоро круг замкну. Скоро. Как кушать уже забыл. Жалко дерева нету. Таш поставлю.
Сходить что ли в аул здешний? Нельзя, убьют, собаками затравят. Слабый я стал, и коня нету. Сабля последняя осталась и тупая. У караванщиков плохое железо оказалось, дешевое, ломалось сразу. А моя сабля из Дамаска, голубая сталь. Наточить надо. Закончу здесь – в Файд вернусь на границу Аравии. Там нас не помнят, не убьют. Дорога прямая – караванный путь от Медины. Денег украду – домой пойду, в Тургай. Хватит уже здесь умирать. Скоро закончу. Тамгу еще на камне выбью, чтоб знали.
Медвежатины бы… У Хозяина-медведя испросить медвежатинки. Крови горячей выпить. Тогда силы много стало бы. Да где здесь медведи? Разве тут выживешь. Жарко. Сухо. Пусто.
Три дня прошло. Все по правилам, братья, не обижайтесь. Вода почти кончилась. Я вас не брошу, братья. Вот вы лежите между землей, что родила вас, и небом, что примет ваши души, и я сижу рядом. Смотрите – вот я ваш брат. Корган не высокий, но у меня уже не осталось сил. К вам прилетят птицы, расклюют ваши тела и унесут их к Великому Тенгри – Вечному Синему Небу. А тела ваших врагов сгниют под камнями и достанутся слепым червям, что утащат их к Эрлик-хану, а их головы, надетые на копья, будут смотреть, как вы вознесетесь, братья, и завидовать вам.
На третины надо варить мясной суп-аш, печь толстые оладьи на углях, пить кумыс. Есть конину и бишбармак. Надо есть досыта, много-много, пить хорошо… У меня только кусок лепешки. Я съем его и буду ждать.
Приходили люди из здешнего аула, смотрели на меня, потом стали кричать и кидать камнями. Они бояться мертвых голов, каменного кургана и вас, лежащих сверху. Они думают, я наколдую им несчастья. Дурацкие башки. Я пустил всего две стрелы, и они разбежались. Никто не потревожит вас братья. Кушать уже не хочется. Пусть ваше мясо покидает кости.
Все, братья, я ждал семь дней, до тех пор, пока семь ваших душ не вышли из тел. Теперь я уйду. Спите спокойно, братья. Стойбище наше часто не навещайте, молодых не забирайте, дороги не рвите, мысли живых не путайте, часто не снитесь. Прощайте. Я не приду к вам больше. Мне нужно растить детей, хоронить стариков и погибших воинов. И вы не должны обижаться на меня за это, ведь я прочитал вам хорошую молитву. Вы ведь не обижались, когда неней давала мне больше каймака…
Я спущусь в аул, быстро убью самого богатого бая и заберу его лучшего коня. И точильный камень, чтобы выправить саблю. Я сейчас, только поднимусь… Мне бы мяса. Живого, с кровью, чтобы дало сил. Тогда я бы вернулся в Тургай и рассказал про вас. Хочу грызть мясо, как белый волк, что стоит передо мною. Хочу рвать его как черный коршун, что смотрит на меня. Братья?.. Это вы! Вы пришли ко мне?! Спасибо! Спасибо, братья… У коршуна такая горячая кровь и быстрая, как вода. Спасибо, брат. Остроты сабли хватит, чтобы рассечь волчью шкуру и отхватить хороший ломоть грудины. Сладко… Спасибо, брат. Теперь я усну, а утром я уйду… убью бая… точильный камень… сабля… Тургай…
Голос! Меня поднял голос! Это великий предок Муйтен-бий пришел за мною! А волк и коршун, и другие мертвые были вместе с ним и смотрели на меня.
— Почему ты здесь? – спросил Муйтен-бий грозно, - Как твое имя?
— Хиштаки-саританур, - ответил я, - Я потерялся, атай…
— Идем со мной. – Приказал мне Муйтен-бий.

Звёзды