Бантос Илья

Глава 4

 

– А ты что ли на работу не пойдешь? – в голосе Елены слышалось больше банального недовольства, чем беспокойства. – Гуляев!

– Я взял отпуск еще на неделю. – Алексей Гуляев отложил пульт на подлокотник уютного, слегка продавленного дивана. – Какая чушь! – сказал он уже телевизору.

В телевизоре какой-то потасканный мужик с нестриженными ногтями рассказывал, как на коленке из проволоки, банки и пары старых батареек сделать вечный двигатель.

– Ладно. Я пошла.

– Угу. Ты возвращайся. – Алексей уже жалел, что встал закрыть за женой дверь.

– Возвращаться? – спросила она.

– Мм.

– Ладно.

Хлопок двери в этот раз показался таким безразличным, что Алексею пришлось подавить желание открыть ее снова, чтобы закрыть "как-то иначе". Он сам не понимал – как "иначе". Так бывает, когда, закрывая дверь, ловишь себя на мыслях о чем-то своем. И кажется, что человек, который ушел, тоже это почувствовал. Может быть, по слишком резкому хлопку. Или заметил, что ты отвел взгляд еще до того, как исчезла фигура в уменьшающейся щелке в дверном проеме.

Одновременно с этим мужчина изо всех сил пытался подавить рвотные позывы, снова появившиеся после поцелуя жены. Он отпустил дверную ручку, сделал два шага к туалету, и его все-таки вырвало. "Вот будет номер, если от Кости меня тоже будет тошнить," – подумал мужчина.

Слава богу, что сын уже две недели жил у тещи и забирать его собирались только через месяц. Впрочем как раз последние две недели были худшим из того, что Алексею Гуляеву, лысоватому толстеющему менеджеру по продажам, доводилось пережить в его жизни. Все катилось под откос, начиная с момента, когда он решил срезать путь от завода, на котором работал, до дома, который он теперь еле выносил по вечерам.

 

Две недели назад.

 

Когда Алексею стукнуло тридцать пять, его волосы, никогда пышностью не отличавшиеся, стали предательски исчезать. Гуляев решил, что зачесывать остатки растительности на намечающуюся лысину – нелепо. И уже четыре года он стригся почти под ноль.

– Кому продавать-то!? – разорялся менеджер, большими и указательными пальцами брезгливо придерживая простыню, которой укрывался, и практически выползая из-под нее. – В этом городе у всех уже есть или наша фигня, или аналог нашей фигни! Продавать… Пусть они вытащат голову из жопы и посмотрят на свои генераторы! У них же станки уже рассыпаются! Не так что ли, Витя?

Последние два месяца Гуляев поправлял свою прическу у мужиков в бытовке. Кто-то из них притащил машинку для стрижки, и раз в пару недель работяги устраивали себе парикмахерскую. Алексей вообще-то не любил ходить в пыльные цеха: всегда оставалось ощущение, что он где-то испачкался. Казалось, что от него воняет заводом – неприятной смесью запахов физического труда, железа, смазки, сварки и еще десятка других, не подходящих по статусу офисному работнику. Но это все-таки была регулярная экономия.

– Что на таких станках вообще можно сделать толковое? Не в рабочих дело даже, оборудование просто устарело! Пусть скажут спасибо, что я хоть старую базу местных не растерял еще! И что у энергетиков в этом городе головы тоже по задницам распиханы! – из-за внезапного собрания менеджер еле успел сегодня забежать к Виктору, поэтому взвинчен был даже больше обычного.

– Гуляев, ну что ты опять мне-то это высказываешь? Только что директор от вас ушел, ты чего молчал, раз умный такой?! – слесарь резко выдернул у Гуляева тряпку и вышел с "клиентом" из бытовки.

– А какой толк мне одному с ним разговаривать? Чтоб он меня уволил? Почему я должен один? Он у вас тоже бывает, что ж вы-то про станки… ай, да идите вы! Коллектииив! – когда Витя встряхнул простыню, облачко пыли с мелкими волосками, окутавшее Гуляева, окончательно выбило последнего из колеи.

– Сам иди. Достал. – рабочий бросил не нужную больше накидку внутрь комнаты, вытер руки о комбинезон и полез в карман за ключом от двери.

Алексей добавил еще пару нецензурных слов, после которых точно лучше было идти, чем ехать с цеховыми на производственном автобусе, раз уж коллеги из офиса уехали полчаса назад, сразу после собрания.

Завод был старый, город был маленький, "коллектив" был инертный, а продавать генераторы может и правда было некому. НИИ, при котором был построен завод, давно загнулся, совершенно не оправдывая того факта, что из-за него город уже добрых лет семьдесят является закрытым. В институте, конечно, изредка шевелился какой-нибудь отставший от стада академик, но если и бил копытом, то скорее по старой памяти и ближе к субботнему похмелью, чем потому что действительно происходило нечто интересное.

Раньше в цехах производили "передовые источники питания", а теперь осталась только пара работающих линий. Ассортимент безнадежно ужался, и покупали продукцию исключительно местные предприниматели да администрация, и то только потому что с энергией в городе последние лет семь действительно были частые перебои, а все генераторы, кроме небольших дизельных старичков, периодически сходили с ума. Говорили поначалу, что это какая-то аномалия, но потом к происходящему постепенно приспособились. Так и получалось, что недавно четвертая группа колонистов долетела до Марса за рекордные девяносто восемь дней на модернизированном ионном двигателе, а Гуляев по вечерам смотрел телевизор при свете лампочки, горящей в полнакала.

– В этом городе все через одно место… – Алексей шел напрямик через лесок, который дорога огибала по широкой дуге. Идти надо было километров семь, то есть по асфальту – раза в три больше. – Как можно… так построить дорогу-то! – дышалось менеджеру тяжело. – Тут – лес, там – тоже лес, но нееет! Прямо – скучно! Ффух… Дорога… через задницу, ффух… работа – через задницу, электричество…ффу – тоже через задницу! И все через мою! – он остановился, отдышался, помолчал, набрал полную грудь воздуха и продолжил идти, но уже не так громко ругаясь.

Понятное дело, что нервы у Гуляева не выдерживали: он давно предполагал, что цеха не сегодня так завтра закроют. И пусть начальство, может быть, и давило не больше чем всегда, но ему самому было уже не двадцать. А когда возраст приближается к сорока и привычная жизнь медленно, но неотвратимо плывет на дно – это всегда дает о себе знать. Продавать – единственное, что Алексей всю жизнь пытался делать. Мечтая о крупных сделках и искренне считая торговлю самым перспективным занятием, он и устроился когда-то на проклятый завод. Все по началу шло отлично, однако в последние пару лет, когда модернизация энергоносителей разогналась до сумасшедшей скорости, сделать не получалось практически ничего. Теперь перед ним отчетливо маячила перспектива вместо работы в отделе продаж, пусть и на промасленном заводе, встать за кассу продуктового магазина. Поскольку срываться при приличных знакомых он считал дурным тоном, у него выработалась привычка ходить домой после собраний пешком через лес – полтора часа, чтобы успокоиться и быть в состоянии в случае надобности натянуть улыбку на лицо.

– Ну. Ничего… Сейчас приду домой… Ленка…Должна картошку… что-то мне нехорошо… – тихое гудение в ушах не показалось Алексею добрым признаком. – Странно, что ж я, не такой старый вроде… – свой голос слышался как будто через стену. "Сейчас как накроет меня инфаркт, и кому я буду нужен?" – последнюю мысль он уже додумывал не вслух и падая.

 

Очнулся Алексей в незнакомой кровати, точно такой же как и еще три в комнате – на всех лежали одинаковые простыни, одинаковые одеяла и казалось, что одинаковые люди. Свет горел тускловатый, зато гудение в ушах было узнаваемым и даже успокаивающим. Судя по звуку – работал дизельный генератор, где-то в подвальном помещении. "Опять перебой," – подумал Алексей отстраненно.

Голова работала плохо.

– Леша! Ты как? Леша! – Лена, сидевшая на стуле вплотную к кровати, наконец-то заметила, что он открыл глаза.

– Нормально я… – мужчина дернулся было погладить по спине жену, когда она попыталась прижаться к нему. – А нет, не нормально. – Гуляев слегка ее отстранил. – Голова сейчас закружилась и мутит немного…

– Мне отсюда позвонили три часа назад, Леша, сказали, что ты в больнице, что привезли тебя в больницу, Леша, сказали, что ты без сознания, а я с работы ушла и сюда, сразу когда позвонили, и вот сижу жду!

– Лена… а что случилось? – от скороговорки жены, наверное, у любого бы запульсировало в ушах.

– Я же говорю, позвонили мне, из больницы, сказали…

– Да. Это я понял. А со мной-то что? Я как сюда попал?

– Привезли!

– Тьфу… Успокойся! Ясно что привезли. Кто привез-то? Что врачи говорят?

Женщина на секунду замолчала, посмотрела на мужа, порывистым движением мазнула рукой по светлой челке, и взяв прежний темп снова заговорила:

– Кто-то из твоих, баба какая-то, не помню, говорят сотрясение, лбом в дерево – посмотри, у тебя ссадина на половину лба, ты что, домой так спешил? Как из проходной выскочил-побежал, так свернуть не успел? Надо на автобусе ехать, а не через лес бежать! Тарзан! Сколько раз говорила!

– Слушай, Лен!

"Да что ж такое! Не хватало сейчас оправдываться," – поморщиться Алексей мог только мысленно.

Но голове вроде бы становилось легче, боль отступала куда-то за ватную стену, а ссориться с женой было не с руки. Поэтому через час Лена с мужем под руку пошла домой, успокоившись окончательно, а сам муж мечтал о том, чтобы хоть десять минут спокойно помолчать и побыть в тишине.

Врач конечно осмотрел его на прощанье еще раз, но не нашел в результатах МРТ ничего подозрительного. Он откатился на стуле, пожевал ручку и бросил ее в карман, посмотрев на остальные занятые койки.

- Можно валить и две недели отдыхать. На всякий случай. – грустно вздохнул он. – И лучше так больше не спотыкаться.

Поскольку домой было решено идти пешком, улица успела несколько раз начать плыть, правда все это приходилось на те моменты, когда Гуляева обнимала жена. Так что дошел он в целом благополучно, если не считать проблемой полное отсутствие работавших фонарей.

 

– Я ухожу. – фраза, разбудившая Алексея утром, сопровождалась не слишком звонким чмоком и – опять – раздражающим гулом в ушах.

Жена встала с края постели и тщательно поправила юбку, подчеркивающую фигуру. В свои 42 она еще вполне могла себе позволить такие юбки.

– Хорошо, дорогая.

Гуляев сел на кровати. Сам он в этот момент выглядел как прилично сдувшаяся кукла, часто моргал и пытался привести хотя бы мысли в порядок.

"Сначала чаю." – он встал, шлепая босыми ногами по линолеуму, прошел через коридор мимо жены на кухню и начал заваривать чай.

Менеджер не пил кофе принципиально, мотивируя это заботой о здоровье. А если уж травиться, то хотя бы в приличной компании и приятной обстановке какого-нибудь кафе. Ну и еще, отчасти, потому что в одной из автобиографических книг он прочитал лет пятнадцать назад, что кто-то из успешных людей, прививая себе дисциплину, отказался от бодрящего напитка. Кто это был, Алексей уже не помнил, но кастрированная мысль, что отказ от кофе – шаг на пути к успеху, прочно засела в его мозгу.

Хлопнула входная дверь – Лена, расчесывавшаяся перед выходом в коридоре, видимо закончила, обулась и все-таки вышла на работу.

– Так себе чаек… ну… мутить вроде перестает… – Менеджер вышел в коридор, с невидящим взглядом покрутил в руках расческу с парочкой оставшихся светлых волосков и бросил ее обратно на зеркало.

Гуляев наслаждался неожиданным отпуском уже часа два, успев сходить в душ и выпить несколько кружек чая, когда до него дошла простая мысль: насколько он помнил, вчера сперва была темнота в глазах и гул в голове, а уж потом – падение. Как же тогда выходит, что головокружение – это последствие сотрясения? Но, поскольку самочувствие определенно стало лучше и спокойные деньки в последнее время выпадали не часто, Алексей решил особо не думать об этом, а получать удовольствие. Тем более что сам он ничего толком не помнил:

"Придет вечером жена – вот тогда обсудим."

После обеда, когда Елена позвонила, он уже успокоил ее, стандартными словами, что "все что не делается – к лучшему", пробормотал, что "он может хоть отдохнет нормально теперь" и машинально выдав скороговоркой "люблю-скучаю" положил трубку. Остаток дня Гуляев провел в хорошем настроении, почесывая живот и занимаясь чем попало или, вернее, не занимаясь толком ничем. Нестыковка с диагнозом стала казаться совсем незначительной. Только вечером, поднявшись с дивана открыть супруге дверь, он почувствовал, что нагружать себя видимо еще рановато.

– Эх. – емко заметил Алексей, с размаху садясь на тумбочку в прихожей.

– Что? Ты же говорил, что все хорошо? Тебе опять плохо? Что случилось? Может вызвать скорую? – панику Елена умела наводить отлично.

– Спокойно, Лен! Видимо резко встал.

– Леш, ну полежи, или посиди, может чаю, или таблетку?

– Да нормально все! – с этим выкриком постепенно усиливающееся головокружение практически сошло на нет.

– Ладно. – разворачиваясь сказала Лена. – я тогда есть пошла…

– Хорошо! – последнее слово по инерции прозвучало слишком резко.

Общение с женой, из-за взятого тона, вечером, естественно, не заладилось. Дуться она пошла, по привычке, на диван, успешно делая вид, что читает. Алексей, глядя на нее, пытался пару раз завязать разговор, но, словно назло, как только она начинала отвечать, ему становилось хуже. Так и просидев весь вечер порознь, семья легла спать. Намеренье рассказать Лене о сомнениях в заключении врача тихо забылось.