Голос

Вот так и не вышло. Ни марта из декабря,

ни рая из боли, ни истины из запоя.

И чтоб раз-за-разум - по новой не проверять,

я это пишу ровным почерком на обоях.

Чтоб голос распятый остался моей тюрьмой,

где Джонни бродяга сдирает с меня минуты,

шепча фанатично, мол - раз уж мой дом немой

настолько, что я всё равно в нём хожу обутый,

то разницы нету - что вечер, что десять лет.

Мол, разницы в принципе нет - есть фальшивый ценник,

который сошел бы при случае за билет

в тот мир, что давно обезлюдел и обесцелен.

 

Я кланяюсь вечности здесь, на краю стола,

смакуя психоз как одну из ее привычек

из тех, что способны накаливать добела,

когда двадцать шесть - слишком много и слишком лично.

Я пью за ушедших куда-то в другую жизнь,

которой меня не досталось ни сном, ни пухом,

с которой мой голос стал предан и удержим

уже не вчера. И, звучащий с обоев глухо

как сдавленный крик, не последнюю боль подряд,

швыряет слова, словно копья иной мучитель,

и эти слова так предательски оперят,

что, если когда-то он в вас зазвучит -

кричите.