Иванна Дунец

Хочу поделиться с вами уникальным проектом.

Документальный фильм Леонида Парфенова и студии Намедни «Глаз Божий» про то, как в Москве начала ХХ века Иван Цветаев (отец Марины Цветаевой) собрал в своём музее всю классику в слепках, а меценаты Щукин и Морозов — весь авангард в оригиналах (Матисс, Пикассо, Гоген, Ван Гог и другие). Снят он был к 100-летию Музея имени А.С. Пушкина.

И прошу, не смущайтесь названия... Парфёнов вкладывает в него замечательный смысл)

 

Из статьи Александра Шаталова «Репрессированный музей»:

... Сама по себе эта история оказалась возможна именно в Москве. Не в Петербурге, где царствовал академический вкус и живописцы старались угодить Императорскому дому, а во второй столице, городе торговом, купеческом, где просвещенные выходцы из старых купеческих семей в конце XIX века неожиданно увлеклись собирательством. Созданных ими музеев было множество, а остались только Третьяковская галерея, собранная владельцем бумагопрядильной фабрики Павлом Третьяковым, и театральный музей купца Алексея Бахрушина. Но одно дело собирать русскую живопись или предметы истории, а совсем другое — «чудачить», знакомя Москву на заре XX века с картинами Пикассо, Матисса, Ренуара и других французов. Отношение к этим коллекциям было в духе высказывания матери купца Арсения Морозова, построившего на Воздвиженке свой знаменитый замок в мавританском стиле: «Раньше только я знала, что ты дурак, а теперь вся Москва об этом знает!».

 

Чтобы собирать этих художников, надо было иметь не только вкус и чутье, но и обладать определенным мужеством, идя против общественного мнения. Речь в данном случае о собраниях Сергея Щукина и Ивана Морозова. Среди Щукиных многие увлекались собирательством, сам же Сергей Иванович серьезно занялся этим, лишь вступив в пятый десяток, сначала он коллекционировал старинное оружие и картины передвижников, потом все распродал и увлекся французскими импрессионистами. С детства он заикался и обладал слабым здоровьем, поэтому рано начал воспитывать свое тело и дух — стал вегетарианцем, увлекся гимнастикой и закалкой организма. Страсть к живописи потребовала такого же мужества и целеустремленности.

 

Морозов был на 17 лет моложе Щукина и в несколько раз богаче: он занимался производством и торговлей текстилем, на его фабриках работало до сорока тысяч рабочих. Но собирать картины они начали практически одновременно. Щукин был прижимист, а Морозов покупал с размахом, его называли «русский, который не торгуется». Они конкурировали друг с другом, регулярно ездили в Париж, как на работу, чтобы день за днем обходить мастерские любимых художников, постепенно увлекаясь то Матиссом, то Пикассо. Из их переписки видно, как они «откладывали» себе только что написанные работы, чьих авторов тогда еще с большим трудом признавали во Франции и для которых возможность существования была связана с наездами «русских купцов». Рассказывали, что Матисс при посещении Щукиным его мастерской, не желая расставаться с лучшими вещами, поворачивал к стене холсты и говорил: «Это у меня не получилось, это еще не закончено…». На что Щукин отвечал: «Я возьму то, что не получилось, и вот то, что не закончено»...

 

На изображении — Иван Морозов. Портрет работы Валентина Серова. 1910 г.

 

P.S: Жара. Эмоции (скоро финал ЧМ).

Мечты о Париже. И о морских волнах на лазурном бреге...)

(на этом сегодня, собственно, и всё)