Алиева Ольга

В стихах из подборки "Последние письма" рассказывается о неизвестных многим из нас героях, павших в боях за свободу и независимость Родины, успевших написать последние строчки родным и близким перед гибелью, в которую они, по сути, не верили до последней минуты.

 

 

ПОБЕДИТЬ НАРОД НЕЛЬЗЯ!

 

"Эшелон подходил к Орше. Здесь предстояла выгрузка. Отсюда батальоны 771-го стрелкового полка 173-й стрелковой дивизии уходили занимать оборону по Днепру - 2-я танковая группа Гудериана остервенело рвалась к Москве".

В минуты передышек солдаты и офицеры писали письма родным и близким. 4 июля 1941 года батальонный комиссар 771-го стрелкового полка Петр Александрович Васильчиков черкнул несколько строк семье:

"Добрый день, Поленька! Пока я жив и здоров. Начинаю привыкать к боевым действиям...борьба будет длительной, тяжёлой, одно помни - крови прольётся много, но народ победить нельзя".

Через несколько дней полк уже вступил в бой под Чаусами, отбросив противника на несколько километров. Потом приказ: отходить. Трудно было найти слова, чтобы объяснить бойцам, что дивизия борется в окружении.

22 июля полк пробился из окружения, сохранив боеспособность. И снова короткие весточки домой: "Поля, здравствуй! Обстановка такая, что и писать стало неоткуда. Положение очень серьёзное. Многие положили голову, я пока жив. Приходит, правда, время такое, что думаю: всёравно скоро конец". Последнее письмо жене Петр Александрович Васильчиков отправил 31 июля 1941 года, за неделю до гибели.

"Война была милостивой к семье комиссара. Полина Михайловна, член КПСС с 1946 года, награждена медалями "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.", "Ветеран труда".

Дети комиссара - уважаемые в Нижнем Новгороде люди. Старший - Валерий Петрович - более 35 лет проработал на заводе имени Ульянова, Сергей Петрович - на телевизионном заводе имени В.И.Ленина. Внук комиссара Васильчикова, Игорь Сергеевич, служит в милиции речного флота. У комиссара Васильчикова было три брата. Один из них погиб на фронте, двое живут в Костроме.

 

 

 

БЕЛОРУССИЯ...ИЮЛЬ...

 

Ночь...

Полесские трясины...

Белоруссия...Июль...

Голубой простор равнины

Прострочили нити пуль.

Эшелоны, эшелоны...

Стук колёс по струнам рельс...

Две стрелковые колонны:

Первый рейс - последний рейс.

Занимают оборону

У широкого Днепра.

Рвутся волны, ветры стонут,

Невоенные вчера.

За спиной осталась Орша

И под Чаусами бой.

Там полынь намного горше,

Чем за Волгою-рекой.

Там орлиным опереньем

Дерзко кружат облака.

Там дерутся в окруженьи

Два, стрелковые, полка.

Смяв высокие бурьяны

И душистую траву

Бронеполк Гудериана

Пушки целит на Москву.

 

Выстрел - взрыв -

От раны рваной

В муках корчится земля.

Зажигают свет багряный

На закате камеля.

Не случайно пламенеет

На восходе небосклон:

Там, за Волгой, силы зреют,

Силе вражеской заслон.

 

Сорок первый...

За ударом

В спину

Следует удар.

Не рождённый комиссаром

По приказу комиссар,

По приказу и по чести.

С Волги сам -

А значит, свой.

Он и чаю выпьет вместе

С рядовым,

И выйдет в бой,

Он поставит, если надо,

И землянку, и блиндаж.

Чуть затихнет канонада -

И скорей за карандаш:

 

"Здравствуй, Поля!

Обстановка

Не такая, чтоб писать.

Жмёт фашист бронёю ковкой.

Отступать - не наступать!

Не смолкают канонады,

Злоба в сердце бьёт ключом -

Не пройдут до Волги гады,

Те, что к нам пришли с мечом.

Сколько лет мы были рядом!

Но не наша в том вина,

Что стальным, холодным градом

Разлучили нас война.

Может всякое случиться,

Ты себя не убивай.

Пусть тебе спокойно спится,

Не грусти и вспоминай".

А потом на ранней зорьке

С полевого КПП

О письмо отправит в Горький,

Для Васильчиковой П.

 

"Воздух!" - страстью раскалённой

Кто-то крикнул и...присел

Мёртвым взглядом удивлённым

Он на небо посмотрел.

Демон смерти из-за тучи

Смертоносный сбросил груз.

До чего же смерть летуча! -

Объяснят вам не берусь.

Сбросил бомбы окаянный,

Смерти градовый поток.

Слёзы душат, ноют раны,

А в груди застрял комок.

Наша русская беспечность -

Крестоносцам красный путь.

Их цинизм, бесчеловечность

Не дают бойцам заснуть.

Ах, как много просочилось

Самозваных сволочей

Из-за Буга.

Русь умылась

Горем женщин и детей.

Комиссар молчать на может,

И не может вслух сказать

Эти думы - совесть гложет.

Лучше Поле написать.

"Диверсанты и шпионы -

Обнаглевшие - живут

Даже в высших эшелонах,

Тут и там, и там и тут.

Пишут спешно, пишут смело,

Мол, таков закон войны:

Провинившихся - к расстрелу,

И порою без вины.

Вижу я победу нашу

В тяжких муках и крови,

Утонувшей в слёзной чаше,

Но взращённой на любви!"

 

Что ни день - восток всё ближе,

Отступленье без конца.

Комиссар, бодрее! Ты же

И за мать, и за отца.

Позади Рославль, Кричёво,

Милослвичи - село,

Где взметнули немцы снова

Смертоносное крыло.

Двое суток, дымных, адских,

Огневых, пороховых.

По ночам в могилах братских

Хоронили: свой - своих.

На своей земле и травы

Помогают устоять.

И опять шумят дубравы,

И сосет гнилая гать.

Поднимать бойцов в атаку

Тяжелее с каждым днем.

Да! Войну кровавой дракой

Не напрасно мы зовем.

"Что, ребята, потрепали

Нас фашисты?

Дух - в кулак!

Наш кулак прочнее стали,

Но силён бронёю враг.

Удержаться б до заката -

Страх проглотит темнота.

Вечной памяти солдата

Сто вторая высота...

Покурили? Отдохнули?

Ну, родимые - вперёд!"

И опять навстречу пулям

Комиссар бойцов ведёт

До победы, до Берлина,

До салюта над Москвой

По дороге дымной, длинной,

Боевой, пороховой.

 

Разве в реку входят дважды?

Разве землю звёздам греть?

Мы приходим в жизнь однажды,

Чтоб однажды умереть,

Чтоб уйти с победной славой,

Над рассветами скользя.

Комиссары были правы:

Победить народ нельзя!