Khelga

Весна-с. Небо голубое. И под это дело можно на голубом же глазу зафлэшмобить страдания по некоторому настоящему полковнику. Да так, чтобы смешались вместе слёзы, пули. Ибо кони, люди уже смешались парой дней раньше.

"Ах, какой был мужчина", - рыдает женский хор. Мужчины менее эмоциональны - но чу! вдруг некто брутальный, небритый, широкоплечий сморкается, расчувствовавшись, в клетчатый платок.

 

Я что-то тоже едва не всплакнула. Воспоминания, воспоминания... старый формат местной лички, неожиданное письмецо от офицера - прочтите меня, оцените меня; затем, спустя некоторое время, ещё одно письмецо от него же - не смейте читать моих стихов, вы плохая! Думаю сейчас: может, была я тогда глупа, может, зря не ткнула дрожащим большим пальцем в какую-нибудь посредственную виршу настоящего полковника? Вдруг данный незамысловатый жест изменил бы направление движения литературных масс - и не было бы в пэбэшный первый весенний день восемнадцатого года ни блескучих патронов, ни утробных стонов, ни замызганных платков? А были бы страстные танги и предпраздничные мимозы?

 

Хотя мимозы терпеть не могу, ну их нафиг. Только танцы.