Андрей Мансветов

Первая книга молодого автора – феномен интересный и, на мой взгляд весьма недооцененный. Принято считать, что она, первая, – еще только настройка голоса, этапный слепок формирования авторского я, поиск и эксперимент. Самопрезентация, наконец. Поэзия отходит на второй план, стирается иллюзией, что такое мы уже видели, читали, знаем. Нужно усилие, чтобы разглядеть живое и уникальное поэтическое высказывание, сопричастность, а не эпигонство, правду, а не правдоподобие. Впрочем, это проблемы исключительно читателя, который здесь редко, а то и вообще никогда не становится адресатом и собеседником. Соглядатаем – да. Соучастником – возможно.

В предисловии к дебютной книге Виктории Чайкиной «Острая метрика» критик Ольга Аникина пишет, что поэтический голос автора созвучен голосу поколения 20 — 30-летних. «В нем органично сочетаются чувствительность, ранимость, восприимчивость к Другому и тонкие эмоциональные настройки, направленные на фиксацию мельчайших перемен, как внутри сенситивного поля собственного «я», так и вне его». Еще один критик Михаил Вистгоф добавляет к этому наблюдение, что основными мотивами поэтики Чайкиной становятся «мотивы пограничья, метания и неустроенности».

Пожалуй, и то, и другое высказывание действительно можно считать осями координат авторской метрики, причем далеко не единственными. Множество ритмов, стилей и способов организации текста обескураживают ровно до тех пор, пока не научаешься сочетать «и слух, и зрение, и место», понимать, что ты «мошка на мощи тысячелетней глыбы». И вот уже кажется, что автор знает и понимает все, что нужно знать и понимать автору не в режиме заёмной мудрости, а так, из себя. И появляется элегическое:

 

Мы одиноки, правда,

с рождения до конца.

Порванная гирлянда —

свет от пу[c]ти Творца.

 

Причем очевидно, что это не разбросанные по страницам зерна-кластеры, прорывы и метания, а именно что часть метрики, которая неизбежно становится острой во все стороны, направляя шипы читателя, в автора, в мир. Мир откровенно неуютный, страшноватый.

 

Боишься бишь в лесу волка,

а он боится девчонки,

и все друг друга боятся

 

Но важен здесь не сам страх, а бесконечный круговорот месимого тестаТ, кипение-вращение первичного бульона, в итоге которого мир сворачивается «до размеров Творца» в общепитовской кастрюле, и приходят мысли о самоубийстве, и снова все по кругу. А раз по кругу, у Евы (этот образ в стихах Виктории повторяется часто) есть шанс, пусть и не навсегда, вернуться в рай, откуда однажды она была изгнана.

Мотив утраты в поэзии Чайкиной вообще можно назвать одним из главных. Но не в формате подростково-юношеского нигилизма. Утрата становится точкой отсчета или даже точкой опоры, от которой можно и нужно оттолкнуться, выбраться, вынырнуть, стать другой, новой, лучшей, родиться, наконец, как бы это не было трудно.

«Худо-бедно, постепенно восстанавливаешь речь», – пишет Чайкина. И еще: «Собираю себя, упаковываю, выкладываю на витрину». Но вот уже: «Свечусь, прыгаю, небо двигаю».

Дальше снова будет и уныние, и чувство потери, и придуманное автором слово «расстеклилась» в смысле разрушилась, но это всегда обязательно этап, который пройдет.

 

Рельсы срастаются в круг,

вечный кирпичный трамвай

всё замыкает пространство

в моей голове.

 

И в этом пространстве формируется-варится сохраненная и восстановленная речь, картинки-воспоминания, молитвы, народные песни, пазлы, осколки, предметы быта и так далее. В связи с чем можно было бы назвать личную поэтику Виктории Чайкиной поэтикой калейдоскопа, случайно и произвольно состыковывающейся при каждом повороте зрительной трубы, но мешает заявленная в названии книги и честно прописанная метрика. Метрика исключает случайность, просто мы не видим всех измерений. Думаю, что и автор сам видит (осознает) их далеко не все. Такая вот позиция:

 

Я всегда оставляю

свои вещи в

перемещении между

точкой сечения

и невозврата.

 

Лично мне трудно понять, что это за такой отрезок пути, учитывая, что точкой сечения (центром координат?) может служить любое место мироздания, а точка невозврата – всего лишь на один шаг дальше, чем полдороги от дома.