Голева-Мурычина Татьяна

19 октября 1918 года родился Александр Галич.

Александр Аркадьевич Галич (имя при рождении — Александр Аронович Гинзбург) — русский поэт, сценарист, драматург, автор и исполнитель собственных песен.

 

Настоящая фамилия Александра Галича – Гинзбург, а псевдоним придумал из собственного имени – Г от фамилии, АЛ от имени, ИЧ от отчества.

Самый яркий представитель авторской песни. Его вдохновлял Александр Вертинский и его романсы, поэтому все свои стихи Галич исполнял под аккомпанемент гитары. В то время в Советском Союзе появился магнитофон, что позволило переписывать по много раз песни Галича и распространять в народ.

 

Стихотворения были относительно не страшны советской политической цензуре, однако большинство их не попадало под официальную эстетическую норму. Под запретом оказались вполне безобидные песни Александра Галича и пьеса «Матросская тишина», которые запретили к показу непосредственно перед премьерой в театре «Современник». Это стало переломным моментом в творческой жизни поэта. Все поздние стихи стали уже политически глубокими и страшными. Галичу запретили давать концерты на публике, встал запрет печати стихов и выпуска пластинок. Это означало полный запрет профессиональной деятельности. Небольшой заработок Галич имел с «квартирников», так называемые домашние концерты, куда приглашались «свои» избранные люди или знакомые знакомых. Магнитофонные записи распространялись интенсивнее, что делало Галича еще больше популярным.

 

АЛЕКСАНДР ГАЛИЧ

"ПЕТЕРБУРГСКИЙ РОМАНС"

 

…Быть бы мне поспокойней,

Не казаться, а быть!

…Здесь мосты, словно кони —

По ночам на дыбы!

Здесь всегда по квадрату

На рассвете полки —

От Синода к Сенату,

Как четыре строки!

 

Здесь, над винною стойкой,

Над пожаром зари

Наколдовано столько,

Набормотано столько,

Наколдовано столько,

Набормотано столько,

Что пойди — повтори!

 

Все земные печали —

Были в этом краю…

Вот и платим молчаньем

За причастность свою!

 

Мальчишки были безусы —

Прапоры и корнеты,

Мальчишки были безумны,

К чему им мои советы?!

 

Лечиться бы им, лечиться,

На кислые ездить воды —

Они ж по ночам: «Отчизна!

Тираны! Заря свободы!»

 

Полковник я, а не прапор,

Я в битвах сражался стойко,

И весь их щенячий табор

Мне мнился игрой, и только.

 

И я восклицал: «Тираны!»

И я прославлял свободу,

Под пламенные тирады

Мы пили вино, как воду.

 

И в то роковое утро,

(Отнюдь не угрозой чести!)

Казалось, куда как мудро

Себя объявить в отъезде.

 

Зачем же потом случилось,

Что меркнет копейкой ржавой

Всей славы моей лучинность

Пред солнечной ихней славой?!

 

…Болят к непогоде раны,

Уныло проходят годы…

Но я же кричал: «Тираны!»

И славил зарю свободы!

 

Повторяется шепот,

Повторяем следы.

Никого еще опыт

Не спасал от беды!

 

О, доколе, доколе,

И не здесь, а везде

Будут Клодтовы кони —

Подчиняться узде?!

 

И все так же, не проще,

Век наш пробует нас —

Можешь выйти на площадь,

Смеешь выйти на площадь,

Можешь выйти на площадь,

Смеешь выйти на площадь

В тот назначенный час?!

 

Где стоят по квадрату

В ожиданьи полки —

От Синода к Сенату,

Как четыре строки?!

 

"ВОТ ПРИШЛИ И КО МНЕ СЕДИНЫ"

 

Вот пришли и ко мне седины,

Распевается воронье!

«Не судите, да не судимы…» —

Заклинает меня вранье.

 

Ах, забвенья глоток студеный,

Ты охотно напомнишь мне,

Как роскошный герой Буденный

На роскошном скакал коне.

 

Так давайте ж, друзья, утроим

Наших сил золотой запас,

«Нас не трогай, и мы не тронем…» —

Это пели мы! И не раз!..

 

«Не судите!»

Смирней, чем Авель,

Падай в ноги за хлеб и кров…

Ну, писал там какой-то Бабель,

И не стало его — делов!

 

«Не судите!»

И нет мерила,

Все дозволено, кроме слов…

Ну, какая-то там Марина

Захлебнулась в петле — делов!

 

«Не судите!»

Малюйте зори,

Забивайте своих козлов…

Ну, какой-то там «чайник» в зоне

Все о Федре кричал — делов!

 

«Я не увижу знаменитой Федры

В старинном, многоярусном театре…

…Он не увидит знаменитой Федры

В старинном, многоярусном театре!

 

Пребывая в туманной черности,

Обращаюсь с мольбой к историку —

От великой своей учености

Удели мне хотя бы толику!

 

Я ж пути не ищу раскольньго,

Я готов шагать по законному!

Успокой меня, неспокойного,

Растолкуй ты мне, бестолковому!

 

А историк мне отвечает:

«Я другой такой страны не знаю…»

 

Будьте ж счастливы, голосуйте,

Маршируйте к плечу плечом,

Те, кто выбраны, те и судьи,

Посторонним вход воспрещен!

 

Ах, как быстро, несусветимы

Дни пошли нам виски седить…

«Не судите, да не судимы…»

Так, вот, значит, и не судить?!

 

Так, вот, значит, и спать спокойно?

Опускать пятаки в метро?!

А судить и рядить — на кой нам?!

«Нас не трогай, и мы не тро…»

 

Нет! Презренна по самой сути

Эта формула бытия!

Те, кто выбраны, те и судьи?

Я не выбран. Но я — судья!