Будаев Геннадий

 

Интересная штука – память.

Отшумевшее, отгулявшее, отбродившее прошлое, всегда выглядит в розовом цвете. И хотя понимаешь, что проблем и в те далёкие 80-е года было полно, но даже они принимают какой-то оттенок безмятежной романтики.

Работал я тогда на одном заводе в отделе АСУП (Автоматизированная Система Управления Производством).

По существу это был вычислительный центр на базе ЭВМ ЕС-1033.

Эта, громадных размеров вычислительная машина была аналогом американской IBM-360.

 

Эту машину обслуживало много народа. Был отдел программирования, отдел постановки задач, технический отдел, отдел подготовки данных, механики, … и т.д. Всего – 98 человек.

Класс!!!!!

 

 

Жили дружно, сплочённо, весело.

Так вот… На техническую профилактику этой машины мы получали чистый медицинский спирт. Его-же мы и кушали. Мы были ИТР-овцами не хуже, чем в научных лабораториях, институтах, клиниках. Пили (в основном) ВСЕ! Индивидуальные дозы были разными, а так… мы были нормальными советскими инженерами.

 

И вот случилась беда.

Чьим-то августейшим решением, наш незабвенный медицинский, был заменён на изопропиловый спирт.

Этому предшествовала гробовая тишина – медицинский уже закончился, а изопропиловый ещё… не подали.

Ждали неделю. И вот его привезли. Он был в полиэтиленовой канистре, на которой красовался череп и, убивающая все надежды, короткая надпись – «ЯД!!» Сама жидкость была слегка тягучей, голубоватого оттенка, и с пре-е-е-евонючим запахом.

 

Это был траур. ЭТО БЫЛ КОНЕЦ!

Программисты уверяли, что теперь они не смогут написать ни одной путной программы.

Механики стали думать об увольнении.

Дня через два к нам вернулась способность соображать.

Позвали специалиста со стажем, Васильевича. Он был пенсионного возраста, работал на заводе ещё при Екатерине, и пил всё, что горит. Если ЭТО не горело, то он разжигал и всё равно пил.

Василич посмотрел на канистру… авторитетно понюхал,… и вынес вердикт – «ПЕРЕГНАТЬ!»

Сказано – сделано. Через пару дней на вычислительный центр тайно был доставлен самогонный аппарат. Доставляли в условиях строжайшей секретности от начальства, дав на лапу охранникам на КПП целых 3 рубля.

Смонтировали устройство в кладовке, где хранились запчасти для ЭВМ. Запустили агрегат и, закрыв дверь на ключ, покинули секретную лабораторию.

Начало было хорошим, но минут через 30 от дверей кладовки пошла такая вонь, что трудно описать. Завоняло так, что из своего кабинета выскочил начальник отдела и поднял шум.

- Что-то горит!.....Что-то горит!! – носился он по залу ЭВМ и принюхивался к каждой щели. Мы недоумевали, и успокаивали его тем, что это, дескать, несёт вонищу от соседнего цеха. Там, мол, что-то палят.

В общем начальника кое-как успокоили, а реактор все таки пришлось заглушить.

Заглушить - заглушили, но выходной продукт понюхали. Жидкость была непригодной для души.

 

Тупик.

Что делать!?

Один из наших хронов, голосом как у Вицина в «Джентльменах удачи», просипел – «Надо узнать формулу спирта, и чем он отличается от медицинского.

Снарядили экспедицию в областную библиотеку. Лучшие умы отдела завалились книгами по химии, и, вернувшись к обеду потрясли нас неприятной новостью – у изопропилового спирта есть одно лишнее бензольное кольцо. Перегнать его нельзя. Можно только что нибудь сделать на молекулярном уровне. Но это было для нас недоступно.

 

ЖИЗНЬ ПРОШЛА!

БОТИНКИ ЖМУТ!

И С СЧАСТЬЕМ НАМ – НЕ ПО ПУТИ!

 

Решение пришло скорее не от разума, а от безысходности.

Тот, у которого был сипатый голос, как в истерике выкрикнул – «Но ведь ОН горит!... Почему его нельзя пить!»

Эксперемент, который созрел спонтанно, скорее всего, походил на самоубийство, чем собственно на эксперимент.

Вызвались шесть добровольцев. Бросили жребий, и через минуту, жертва была выбрана. Я помню его, звали Виталик.

В стакан был налит спирт (грамм 100), и один из участников эксперимента заблаговременно сбегал в ближайшую аптеку за нашатырным спиртом. Им нужен был какой-то медицинский препарат, который-бы помог вернуть жертву из дальнего пути.

Рядом со стаканом положили солёный огурец и хлеб.

Всё стояло на подоконнике. Великолепная шестёрка молчала и смотрела в спину Витальке, который медленно направился к стакану. Он остановился перед ним, и стал усиленно сосредотачиваться. Так сосредотачивается штангист, подходя к тяжеленной штанге. Люди за его спиной молчали.

Виталя взял в руки стакан. Долго смотрел на него, и натренированным годами движением, взял стакан в положение «на грудь». Выдохнул. Закрыл глаза. И открыв рот, стремительным движением, отправил туда содержимое стакана, как в унитаз.

С машинной чёткостью, он подхватил огурец и, не дыша, заткнул им свой рот. Медленно огурец пошёл следом за спиртом.

Виталик не дышал и яростно вращал глазами. Кто-то потянулся за нашатырным спиртом.

И тут Виталик резко выдохнул. Потом поморгал глазами, и улыбнулся.

 

Эксперимент закончился. Спирт можно было пить.

 

Но тем не менее, история питейного искусства в нашем отделе пошла на убыль.

Именно начиная с этого момента, мы стали применять на праздниках обычную водку, вино и коньяк.

Но сам этот глупый эксперимент я вспоминаю почему-то с большим теплом.

 

Какими-же дураками мы были!

 

Геннадий Будаев