Khelga

‐ Переводи, - требую я.

 

- Ооо, ‐ младший картинно закатывает глаза, - чего тут переводить, тут и без перевода всё понятно!

 

По английскому внеклассному чтению задали главу из Волшебника страны Оз. Адаптированную под потребности пятого класса бэ английской спецшколы. Действительно - всё понятно. Но протокол необходимо блюсти.

 

- Переводи.

 

- Ну мама!

 

- Сей секунд.

 

В голосе моём - вся сталь всех сталелитейных заводов. Против заводов не попрешь. Переводит. Чисто, в хорошем темпе. Одну из фраз берет нахрапом:

 

- ...и Дороти пошла по дороге из éллова кирпича.

 

- Из какого, прости, кирпича?!!

 

- Из éллова.

 

- Артём!!!

 

Смеётся:

 

- Ой. Не из éллова кирпича, - отвлекаясь, смотрит в окно: - из бéллова кирпича! Ой!!! Это всё дурацкий снег. Из жёлтого, конечно!

 

- Почему дурацкий? Прекрасный. Беллый. Переводи.

 

- Уай из зэ сноу стъюпид? Зэ сноу из бьютифул. Энд уайт.

 

Изумлённо смотрю в страну Оз:

 

- Прекрати меня путать! Ещё три абзаца!..

 

В Москве несколько дней идёт снег. Открываешь подъездную дверь - и восторженно ступаешь на дорогу из бéллова кирпича. Мешки с реагентами, огромные и неуклюжие - как бегемоты, вставшие на дыбы - стоят, собственно, на своих дыбах неоприходованными. Не знаю, почему. Обычно при сезонных катаклизмах интернациональные дворники, напуганные прогнозом погоды и нагоняем начальника-мана, сыплют химикаты щедро, от интернациональной души.

 

Я иду по снегу в кафе Тапки на Вавилова. Подруга вытащила скоротать будний вечерок. Мои будние вечерки традиционно коротаются иначе: у плиты с кастрюлями, глаза б их не видели, у планшета с заказными третьими или четвёртыми главами, глаза б их не видели тоже, у учебников по геометрии для девятого класса - мама, мама, ты точно закончила школу с медалью, может, бабушка врёт?

 

Но когда-то любая мама звереет. Бабушка не врёт, медалистки не исключение.

 

В Тапках - как и в абсолютном большинстве московских рестораций - вовсю Новый год: ёлки по углам, олени по окнам, по столам - толстые колбы с парафином. Официантка щёлкает над колбой пьезозажигалкой, в парафине вспыхивает свечной огонёк - как мини-костёр в мини-снегу. Красиво.

 

Мы с Котловой, уговорив брускеты и баклажаны, чинно, как купчихи, пьём чай с чабрецом. Обсуждаем новости: шестнадцатого был первый день божоле нуво, горнолыжная компания отмечала божоле в день третий - горнолыжники ждали Олю, у которой то именины среднего сына, то внешкольные мероприятия сына младшего; Котлова, никогда не пей божоле, оно отнюдь не компот из сухофруктов и отнюдь не чай с чабрецом. Куда летите в декабре, где открываете сезон? А чёрт знает; в прошлом декабре в Кавказских горах не было снега, работал только один курорт; мы, конечно, загорели в сорокаминутных очередях на подъёмники, но хотелось бы и откатать обязательную программу, не только загореть; я сдуру предложила Башкирию, меня зашикали - но начали активно думать про Абзаково и Мраково. Мраткино, машинально поправляет Котлова; я в декабре не могу - лечу к сыну в Казахстан; знаешь, что Эличка и Эдичка разводятся?

 

Я давлюсь чабрецом:

 

- Чего?!!

 

Эличка и Эдичка - крепкая пара. Эля - кореянка и домохозяйка, Эдя - славянин и программист. Налаженный быт, разнополые дети, зимовки в Тае, Эдичкин уютный лишний вес, Эличкины парадоксальные уроки бачаты.

 

- Да. Она ушла к учителю танцев. Как в дурной беллетристике. Но мужик хороший. Спортивная фигура, светлые глаза. Эльку обожает. У него день рожденья в субботу. Тебя тоже пригласили.

 

Я машу рукой:

 

- Я его знать не знаю. И у меня последнее время перебор рождений.

 

- Ладно. Но ты должна написать подарочное стихотворенье. Элька влезла в нейросеть, загрузила какие-то фотки и спросила - как бы они с Женькой выглядели, если бы поменялись телами. Нейросеть сделала Эльку бородатым самураем, а Женьку... ну, почти проституткой. С глазами Брук Шилдс и носом Барбары Стрейзанд. Женька ж не виноват, что у него и в мужском обличье нос!.. Короче, ты должна написать стихотворенье про обмен телами, а Элька его подарит вместе с коллажем.

 

- Не буду я писать ни про какой обмен. В агенство недвижимости обратитесь. По соседству с Тапками есть дивное агенство недвижимости.

 

- Значит, тебе слабо, - провокативно щурится Котлова.

 

- Да, - радуюсь я, - мне слабо. Пусть Элька психоаналитика посетит. Совсем она чокнулась со своим мезальянсом.

 

Мы расплачиваемся, шагаем в лёгкую метель из беллова - нет, не кирпича, пенопласта. Такси до котловского метро приедет через двадцать минут. Идти до котловского метро пятнадцать. Идём пешком. Я от щедрот провожаю.

 

Снег серебрится в ресницах вечерних фонарей. Энтузиасты заливают каток; подходим полюбопытствовать - первый лёд серый, бугристый, пузырчатый, глаза б не смотрели, как на учебник геометрии. Собачники выгуливают питомцев: на питомцах светящиеся ошейники, дань не то моде, не то идиотизму; в полумраке тюнингованные псы выглядят апокалиптически. К примеру, ротвейлер - конь апокалипсиса. Йоркширский терьер - вошь апокалипсиса.

 

Бабушка, морозящая филей на скамейке, наставляет другую бабушку: отойди чуть подальше, чтоб было видно ротонду и гроздья рябины. И не забудь вспышку включить. Тогда получится хорошая романтичная фотография.

 

- Вот, - толкаю я Котлову, - нормальные женщины, отправляют в журнал "Наука и жизнь" коллажи с рябиной и даже не думают меняться телами.

 

- Может, всё же напишешь стихотворенье?

 

Я отрицательно качаю головой, целую Котлову в холодную яблочную щёку, желаю счастливого пути.

 

Дома небольшой скандал. Двойня поменялась - нет, не телами, штанами. И кто-то ляпнул на чьи-то штаны соус барбекю из КFC на улице Кржижановского. И как теперь жить - решительно не понятно.

 

После Кржижановского активируется Вотсапп. Котлова шлёт коллажные фотографии мезальянса.

 

Я тихо вою и невежливо отвечаю Котловой, чтобы она шла именно туда.

 

Но в голове уже толкаются придурочные подарочные строки:

 

Подкрадясь поближе, коснувшись края

нашей общей жизни, свитой из двух,

нейросеть нас стирает!

Спасииите — стирааает!!!

И рисует снова: меня — самураем

(представляете: лилию — самураем!!!)

А тебя, любимый, — исчадием рая,

роковой фем фаталью, зачётной заей,

королевой (зачёркнуто) потаскух.

 

- Твою мать!.. - злобно говорю я, наделяю самурая катаной и нунчаками, даму полусвета - спёртой у самурая помадой, радуюсь гениальной аллитерации "не серпом по яйцам, а сюрикеном", ставлю последний восклицательный знак. Отправляю файл провокаторше Котловой.

 

Та перезванивает через пять минут:

 

- Ну ты крута, мать (твою мать, повторяю я мысленно)! Песня, как есть песня! Но мне финал не понравился, перепиши!

 

- В финале самурай трахает Барбару Стрейзанд. Самураю не надо... никого трахать?

 

- Нет! Надо. Это жизненно. Надо! Но как-то не так. Как-то по другому!

 

- Котлова, - закипаю я, - ты предлагаешь мне перечитать Камасутру? Или пересмотреть В мире животных? Сама расписывай соития, я тебе вектор задала - вот и расписывай! Неделя ещё не кончилась, я устала как светящаяся собака, мне ещё часа два трахаться с Дороти и с барбекю, отстань от меня!!!

 

- Новый год скоро, - невпопад говорит Котлова.

 

- Да, - отвечаю я, - через месяц.

 

Младший сын волочёт очередной учебник, и говорит - тоже невпопад:

 

- Даня звонил, сказал - каток заливают. Надо коньки с дачи привезти.

 

- Да, - отвечаю я, - послезавтра.

 

 

Снег всё сыплет и сыплет. Беллый-беллый.