Бутвин Илья

Сегодня я посетил Новую Третьяковку; ехал туда я, как и обычно, совершенно не представляя, что именно буду смотреть - так даже интересней, - да и думать о таком особенно много не стоит. В итоге провёл час за рассматриванием предметов обихода граждан СССР. Больше всего мне понравились там, как ни странно, предметы 1930-50 гг, того самого "безбытного" сталинского периода, который уж никак не ассоциируется с грампластинками, танцами, счастьем...

Ещё там были развешаны по стенам маленькие телевизоры, на которых показывали кадры кинохроник; эти чёрно-белые собрания повозок, преграждающих дорогу трамваям, людей, речь которых как бы доносится из бесконечно удалённого вниз колодца, всегда меня чем-то трогали.

И стало так странно: я представлял себе это время совсем другим. Да, если честно, оно у меня этим другим и осталось, только вот стало полней, чище, что ли. Ибо человек, к счастью, не запоминает всё досконально, и ему приходится довольствоваться образами, которые он себе составил за время того настоящего, которое уже стало прошлым.

Нам хочется запечатлеть время, захватить его; для этого мы пишем стихи, картины, делаем фотографии, снимаем фильмы... но это всё-таки остаётся образом, проекцией того, что было, того, чего уже никогда не будет и не повторится. Особенно на фоне этого расстраивает избыток цветных и отретушированных снимков, которые современные люди делают уже больше из-за обсессий, чем из-за необходимости.

Хотя я и довольно подробно распространился о цели моей поездки, лучше всего запоминаются детали; магистральные вещи на поверку оказываются крайне плоскими и неинтересными. Возвращаясь обратно, я до Проспекта Вернадского видел напротив себя счастливую пару: она - с рыжего цвета волосами, чёрными густыми бровями гладит своими маленькими руками его сизую щетину, иногда отмахивая его чёрные кудри, ложащиеся ей на лицо. Кажется, я что-то здесь привираю, но это не важно - они остались светлым пятном в этом тёмном московском небе, которое стало занимать непростительно много времени у своего светлого брата.

Простые и маленькие вещи, из которых, по существу, и состоит наша маленькая, "частная" жизнь, и есть то, что мы любим, что отдаём другим, меняем и делаем реальным.

Есть что-то бесконечно грустное в том, что в воду прыгнула лягушка.

Старый пруд.

Прыгнула в воду лягушка.

Всплеск в тишине. (Басё)