Лливелин

Год назад, Господь порадовал меня Встречей. Не с кем, а просто встречей. Встречей, Карл! С большой буквы.

 

Приехал я в храм, в пос. Мятлево на севере Калужской области. На венчание старшего сына, помолиться и пообщаться с друзьями. Дело как раз перед Успением. Предполагалось, что я пробуду в Мятлево три дня, а потом, после венчания, мы всей семьей (точнее уже двумя) отправимся домой в Жиздру.

 

Стою я на станции. 26 августа. Мимо идет человек, по виду лет 60 или около, классически-бомжеватого вида: трико с пузырями на коленках, старая белая футболка не первой свежести, кепка с пластиковым козырьком, типа тех, что были в нашем советском детстве. Состояние близкое к тепловой смерти вселенной.

 

И тут я весь такой, в белом. И не в кавычках, а буквально. Белые штаны, черная футболка и белая летняя куртка. Что-то среднее между Аль Пачино в «Лице со шрамом», Траволтой в «Лихорадке…» и секьюрити из G4S, только черных очков не хватает, да и пузо убрать не мешало бы. Звоню своим друзьям по поводу устройства на ночлег. Элегантно так, оттопырив губу и придерживая телефон двумя пальчиками. Не хватало только шляпы от «Borsalino». Досадное упущение.

 

В качестве лирического отступления, замечу, если кто скажет вам, что одежда не красит человека – можете смело соглашаться. Конечно не красит. Она и не должна это делать. Одежду красит человек – красильщик, называется. Одежда не красит – просто меняет до неузнаваемости.

 

Пока я стою «весь такой…» как говорят в народе, «бомжик» падает прямо на пути, кепка отлетает в сторону. Я испугался (а вдруг поезд) и бросился помочь так быстро, насколько мне позволял мой Dolce & Gabbana. Мужик сел с достоинством и начал шарить вокруг в поисках кепки. Я протянул ему руку. Я был на высоте и он это понимал.

 

И тут случилось ОНО... То, ради чего стоит жить. Встреча! «Бомжик» посмотрел на меня отсутствующим взглядом и сказал: Thank you very much и что-то еще пробормотал по-басурмански. Я застыл с протянутой для помощи. Только теперь помощь нужна была мне, а не ему. Я потерялся в пространстве и во времени. Мятлево, российская глубинка, пьяный туземец на путях, я, как Лоренс Фишберн на церемонии вручения «Золотого Глобуса». Только расклад теперь поменялся полностью.

 

Теперь, со стороны все это выглядело так, словно я просил у него милостыню на ужин. Не хватало только коронного «Мсье, же не манж па сис жур…». Местный житель с достоинством взялся за мою руку, поднялся, посмотрел на меня и сказал: "Английски, говорить по-английски..."

 

Я конечно, "немношечко, уметь говорить по-английски", простите, «Ай кэн спик Инглиш э литтл», но был настолько фраппирован этой встречей, что забыл и то что знал со школы. Да и что я знал? Если бы мне предложили «экапэти ор экапэкафи» я бы, наверное, с гордостью, мог бы реализовать свой свободный выбор. А вот если бы мне налили «экапэмышьяк» - не уверен. В общем, мои знания и без того скудные, не выдержали испытания реальностью.

 

Вместо того, чтобы ответить, я просто поднес палец к губам. Всем своим извиняющимся видом я хотел подчеркнуть, мол: "Ай’в гот зе пойнт, бат май Инглиш из нот пёфект. Май вакэбьюлэри из вэри пуэ». Я действительно понял, хотя мой английский оставлял желать лучшего, а слов мне и в самом деле катастрофически не хватало. Как и воздуха.

 

Туземец тоже все понял. С легким презрением, он укоризненно посмотрел на меня и, спотыкаясь, побрел через пути, по направлению к каким-то зданиям барачного типа на другой стороне полотна.

 

А я остался. Весь в белом. Как Траволта. Как Лоренс Фишберн. Как Аль Пачино. Я смотрел ему вслед, пока он не исчез в зарослях какого-то ивняка. Потом медленно развернулся и не приходя в сознание побрел по направлению к храму.

 

Что это было? Думаю до сих пор...