Самохин Владимир

Часть 5.1. О повлиявшем. Михаил Щербаков

15 июл 2023

Пятая часть данных записок в какой-то степени продиктована желанием наполнить дневник чем-то более положительным, чем мои путевые заметки, но в основном проистекает из желания открыть, возможно, новые имена тем, кому это будет интересно, тех авторов, которые на самого меня оказали сильное впечатление и влияние.

Пространных экскурсов в биографию не обещаю, но цитатами осыплю. А теперь - начнем, пожалуй.

Знакомство со стихами Михаила Щербакова произошло у меня случайно, а точнее - с подвернувшейся мне песенки "Диктант", не в авторском даже исполнении. Кавер-перепевка затесался в подборку песен Людмилы Смеркович - казанской поэтессы и барда, кому-то, возможно, более известной как Скади.

Профан по всем остальным наукам -

ладно, я не о тех талантах.

К чему, к чему, а к дворцовым трюкам

ты мог привыкнуть ещё в инфантах.

Расчесть хотя бы азы карьеры

монарх обязан уметь вслепую.

Бросаем всё, принимаем меры.

Садись, записывай, я диктую.

(Диктант)

Песенка зацепила, автор, благодаря сети, нашелся быстро, а дальше я, в очередной приятный раз в своей жизни, испытал чувство столкновения с бездной чего-то совершенно для меня нового и удивительного.

А в джунглях злачных недр, в чаду азартных игр,

крупье - поджарый негр - сопит, как старый тигр.

И тёплый жёлтый франк, похожий на зерно,

седой столичный франт бросает на «зеро»...

(На зимней авеню)

Множество песен, записанных то в классическом бардовском формате "гитара и голос", то с какими-то откровенно жуткими и режущими ухо синтезаторными аранжировками, песен, не то, чтобы очаровавших - но вызывающих уверенный интерес, любопытство и... восхищение.

Вот так пропел небесный шансонье,

вот так решили каверзные боги:

три брата было нас в одной семье,

и каждый шёл по собственной дороге.

Один мой брат решил стать моряком

и бороздить земные параллели.

Другой увлёкся карточным столом.

А я в любви признался королеве.

(Песня пажа)

Даже за самыми нарочито простецкими текстами чувствуется уверенный автор, погружение же более глубокое напоминает адвент-календарь, каждая дверца которого скрывает что-то новое, интересное, не всегда, каюсь, понятное, но оттого - не менее приятное. Жонглирование словами и слогами, звукопись, кажущиеся ломкими и перегруженными, но все равно в итоге стройно складывающиеся строчки - все как я люблю, что называется.

Я нахожусь на карте полушарий, ровно посреди, как столп.

Сориентирован на север, этакое статус-кво.

Ни в океанских масс перемещенья, ни в передвиженья толп

не вовлечён. И, кроме призраков архивных,

на стороне моей, как прежде, никого.

(К сороконожке)

Мир его песен пронизан множеством векторов. Азарт нестареющего романтика и нарочитая отстраненность наблюдателя, пресыщенность искушенного и всеведение мудреца, и прочая, прочая.

Любовь, как истина, темна и, как полынь,

горька. И соль всё солонее с каждым пудом.

Пора менять пейзаж. Нельзя же быть верблюдом

весь век, ad finem, до последнего «аминь».

("Любовь, как истина...")

Википедия подсказывает, что в марте этого года Михаил Константинович отметил шестидесятилетие и, судя по всему, продолжает работать над песнями и выступать с концертами. Кто-то видит в песнях чуть ли не пророчества, кто-то зовет Щербакова культовым бардом и голосом поколения. Мне же нравится определение, замеченное в описании сообщества ВКонтакте: поющий поэт.

Айн-цвай-драй, контроль, тоннель, шлагбаум, дебаркадер.

Сзади - меркнет, уходя во мглу, секретный цех:

кузня ядерных торпед, ракет и просто ядер,

лидер отрасли, в десятке лучших - лучше всех.

Фридрих движется домой, шагать ему не грустно.

Смену сдал, помылся, снял щетину со скулы.

Айн-цвай-драй, считает он. И шаг за шагом грузно

город Фридриху навстречу движется из мглы.

(Фридрих идет)