Су Катя

Второй день поглядываю на всегда открытую в одной из вкладок карту родного района из-за конкурса с топонимическими легендами.

Ты привыкаешь жить в этой паутине разговоров, среди которых мелькают с детства знакомые названия. Такие родные уже, такие близкие, что и внимания на них не обращаешь особого - откуда они есть пошли?

Всё, что у тебя есть, это эхо.

 

- ходили на Ходыревский пруд раньше, вот там окунь был, а тут так, мелочь одна - в Маленьком выгонке нынче рыжиков не было, не косят который год - в Козлецкий лес на охоту ездил, да одних ворон попугал - вчера в Ярославском логу двух медведей застрелили, а мы-то позавчера там ягоду брали - в Голодаи надо бы съездить, поглядеть, не наросло ли чего - глянь-то, это не у Спудных склад дымит? - айда за Локос, маслята пошли - на Салычу за малиной надо, пока там медведи всё не поели - Настасья к сястре в Медвежаны давеча уехала и девок с собой взяла, ня ждиття ея.

 

Как горошек просыпали, катятся горошинки, постукивают, память будоражат.

Глянешь на карту - какие там деревни были, какие названия - а откуда они пошли?

Спутниковые снимки откроешь - сидят удмуртские деревни по лесам, а русские - по угорам. На карте не очень видно, но ты-то знаешь, что мамины родные Кисели высоко, а от них во все стороны направления. На Ходыри, на Козлецы, на Лубни, на Салычи, на твою родную Блиновскую, на Байны. И только Спудные тоже высоко, на горе, оттого и удобно было в детстве выглядывать бензовоз дяди Миши, чтобы выскочить вовремя на дорогу и проголосовать.

 

И всё это так близко, так знакомо, и так далеко - и географически, и во времени. Ни одного дома в Киселях я не застала - только карьеры, благодаря которым мне не пришлось ходить в школу по колеям от К-700 все семь лет, на третий год, слава Богу, подняли дорогу, укатали. В Байнах, стоявших в лесу, незатейливо названном Байнёнским, дома стояли. Брошенные, с вынутыми оконницами, глазели они на нас, проходящих мимо в походе черными дырами в темных срубах. Призрак деревни, врастающей в лес. Одноклассники шептались, что там был мор, поэтому дома побросали прямо так. Но, конечно, это была неправда, это было пресловутое укрупнение, когда окрестные деревни стягивались на центральную усадьбу, просто не всем удалось с домами уехать. И с нами так было, дважды. Сначала из Киселей в Блиновскую, когда бабушка с двумя девочками-подрростками на подхвате сама выстроила дом. А веранду пристраивали уже при мне, я ещё помню широкие ворота от старого дома с кольцом вместо ручки - надо было постучать кольцом о дверь, и тогда или створка распахивалась в ограду, или открывалась дверка в воротах. Дверка осталась, её поставили потом левее, к самой веранде, в ней Барсик прогрыз дырку для носа, чтобы скорее, скорее встречать меня из школы.

Мама говорит: ты не можешь этого помнить, тебя и не было, наверное. А я была, была и помню.

А потом и мы укрупнились, перебрались в посёлок, поближе к амбулатории, да и фельдшерица ездить перестала, фермы закрылись, на весовую перестали возить зерно, склады разобрали и вывезли.

 

Так и получилось, что приезжая на родину, я беру мамин велосипед и еду на родину.

 

Я живу в большой матрёшке родин. сверху Россия, потом любимая Казань, потом родина, потом ещё одна родина, и если копнуть совсем глубоко, то я окажусь в ельнике посреди поля, сидящей под кустом можжевельника, там, где я нашла свой первый белый, и кричала от радости на весь маленький лесок, распугивая птиц. А, может быть, если копнуть ещё глубже, я окажусь на песчаной полоске посреди карьера за деревней, перебирающая нагретую северным солнцем гальку. Или окажусь в Роще, в руках грабельцы, к ним прицеплена плёнка, я тащу сено к стогу, а там, наверху, на горе, стоят ещё не срытые тополя Киселей. Вот там, там, на повороте, чуть правее, стоит призрак фамильного гнезда Селюниных, левее - призрак фамильного гнезда Юхтиных. И корни уходят так глубоко, в начало восемнадцатого века, и наверняка ещё глубже, потому что это лишь первая известная перепись, и в ней уже не один Юхтин, а три поколения в одном хозяйстве.

 

А топонимических легенд у нас нет. То есть я не знаю про них. Все говорят, что названия давали по фамилии основателей (беглых каторжников или казаков, посланных следить за порядком в наших местах), а лесам и речкам - по их назначению и близости к какой-либо деревне.

Нет, я люблю всякие легенды, и ничто не мешает мне взять любую легенду из самой большой матрёшки - России, но штука в том, что неистребима эта любовь к этим моим маленьким матрёшечкам, к этим малюткам, спрятанным внутри. Это там живут чудеса, они всегда прячутся в твоих корнях, эти истории, которые потом хочется рассказать.

 

Да, подумалось, что Кисели стали Киселями из-за вечной нашей грязи - как пройдёт дождь, так и развозит дорогу, становится земля жидкой, вязкой, красно-коричневой. А Лединку назвали так, потому что гравий под ногами хрустел, как лёд. А Куинджи писал свою березовую рощу с нашей Рощи - единственного чисто березового леса в округе. Глиняное моё царство, еловое моё королевство.