Кузьмин Александр

Я не помню своих первых встреч с семейством Кострицких т.к. был тогда ещё совсем крохой. Мы, по рассказам взрослых, приезжали в Высокое, когда семья жила в старом здании Госбанка на ул. Комсомола, дом № 19. Здание было окружено высоким забором, который для молодёжи постоянно являлся объектом для всевозможных развлечений, типа:

– А что, слабо тебе забраться на забор?

Именно об этой забаве я и написал стишок много-много лет спустя, после своего стремительного падения с этого самого забора о земную твердь в младенческом (чуть ли не в грудном возрасте), куда я забрался, пойманный на «слабо» своими любимыми дядьями. Или они меня туда сами подсадили?

Вот он, этот стих, посвящённый мною моей любимой тётушке Лине в период нашего совместного творчества по написанию Родословной Книги семейства Кострицких и всех прочих семейств, постепенно примкнувших к нему и давших пышные человечьи побеги, украсившие и без того шикарнейшую крону Родового древа Кострицких, которую символизировал великолепный каштан, росший возле самого дома № 40 по ул. 17-го Сентября, куда семейство переехало в 1955 году, и под сенью которого все любили собираться и фотографироваться на добрую память:

 

Комсомолка на заборе,

Это ж надо, вот те раз!

Радость светится во взоре

Проникая прямо в нас…

 

Хоть направлен он в сторонку

А не прямо, точно в лоб.

Эту чудную девчонку

На него воздвигли чтоб

 

Она взгляд свой устремила

Ну, как только можно дальше,

А потом всем доложила

Без издёвок и без фальши,

 

Всё про то, что ожидает

Нас на жизненном пути

И о том, как подобает

По нему нам всем идти…

…………………………….

Не беда, что это было

Много- много лет назад,

Этот взор, ужасно милый,

До сих пор ласкает взгляд

 

И вселяет убежденье:

Жизнь даётся не напрасно

Хоть её Предназначенье

Не всегда бывает ясно.

 

А невзгоды и потери,

Что толпятся на Пути,

Нам даны, чтоб Путь свой к Вере

В этой Жизни обрести.

 

Обрести Успокоенье,

След оставив в том Пути

И, уверовав в Спасенье,

Тихо, с Миром, Отойти…

 

30.01.2013 0:20:45

 

 

А вот стих, написанный про наш каштан тётушкой Линой:

 

Мне нынче пригрезилась юность:

Забытый родительский дом,

Как - будто я снова вернулась,

Печалясь о давнем, былом...

В окошке луна отражалась

Серебряно-белым лучом,

Рябина под ветром качалась...

И было всё пусто кругом.

Вдоль детской - раздолье тюльпанов,

Направо - калитка к друзьям...

Шершавая кожа каштана

Прильнула тихонько к рукам.

И дрогнуло сердце тревожно,

И счастье смешалось с тоской.

Припала к нему осторожно:

- Ну, здравствуй, друг ласковый мой!

Скажи, ты меня не забыл ли,

Ведь столько воды утекло!

- Нет! Ветви мои сохранили

И память тех лет, и тепло.

Мгновения жизни нетленны,

Как чистые души детей.

Всё помню я: страсти, измены,

Наивности робких речей...

Меланью, что первой почила,

Елену (ей дочь по крови),

Которая мудро учила

Законам Великой Любви.

И, этим законам науки

Стараясь послушными быть,

Взрастали вы - дети, и внуки,-

Ну как я могу вас забыть?!

…………………………….

Так ветви каштана шептали

(Я рук не разжала кольцо),

На листьях росинки сияли,

Стекая слезой на лицо...

 

Л. Белемук, февраль 2013 г.

 

 

Приехав в Высокое летом 1961 года, мы застали там дедушку, бабушку, и тётю Люду с её мужем Михаилом.

Несколько позже приехала из Бреста тётушка Лина, самая молоденькая из всей обитавшей или периодически наезжавшей на побывку в отчий дом родни по маминой линии. С ней мы сразу подружились, т.к. она не далеко ушла от нас по возрасту, темпераменту, интересам и уму (читай далее).

Помню, как однажды, при появлении Лины в Высоком, нас, троих, уложили спать вповалку на полу, возле дедушкиного сундучка, в котором он хранил… Никто не знал, что же он там хранил. Мы немного обсудили эту тему, но нам, конечно же, всё равно не спалось, и мы попросили у дедушки с бабушкой, улегшихся в этой же комнате на кровати, разрешения спеть песню.

- Пойте, только погромче – сказала бабушка.

Уговаривать долго нас не пришлось. Мы раззявили свои глотки и вопили до звона в ушах и голове. Пели что-то типа

 

Раскинулось море широко

И волны бушуют в дали,

Товарищ, мы едем далёко

Подальше от нашей земли…

 

А потом, получив одобрение от старших, исполнили и другие такие же раздольные, широкие, задушевные и прекрасные песни, которые любила и пела вся наша могучая держава…

Сомневаюсь я, что бы современная молодёжь вот так же, от всего сердца и души, сейчас исполнила бы что-то подобное, лёжа на полу, перед сном. Разве только, забив косячок или дринькнув по баночке энергетического пойла…

И был ещё один случай, окроплённый живительными брызгами воды белорусской и освещенный знойным летним солнышком, подтверждающий очень добрые и доверительные отношения всех домочадцев между собой, не зависимо от разницы в возрасте.

Стояла жаркая погода. Мы все, кроме стариков и моей мамы, были на улице. Разморенные и изнывающие от жары, каждый из нас занимался своим делом и не обращал внимания на других (так мне казалось). Не хотелось ни говорить, ни думать.

И вот, пребывая в подобной консистенции, как мороженое на солнцепёке, я вдруг почувствовал ужасный ожёг по всему своему юному телу и на голове, а затем зазвучал звонкий, заливистый девчачий хохо́чущий дуэт, обидой резанувший меня по ушам. Это ржали две юных «кобылицы необъезженных» – моя любимая сестричка Валя и моя обожаемая мною тётушка Лина.

Тетя Люда с дядей Мишей тоже гаденько подхихикивали, млея от жары в тенёчке, чуть в сторонке.

Я не сразу сообразил - в чём дело, а сообразив, бросился к ведру у колодца, схватил его и плюхнул, имевшиеся в нём остатки уже тёплой от пребывания на солнце воды прямо в Лину, но она ловко увернулась, о чём вскоре, наверняка, пожалела. Ведь это именно она стояла с пустым ведром в руках и ржала, видя моё смятение. Мгновенно подскочив к колодцу, я стал вращать рычаг, сначала в одну сторону, окуная ведро в колодезную воду, а потом - в другую сторону, извлекая студёную водицу на залитый июльским солнцем Божий свет. Лина, не будь дурой, тоже быстро сообразила, чем ей грозит подобная суета с моей стороны и бросилась в избу, в комнату, где сидели и мирно беседовали дедушка, бабушка и моя мама.

Я, тем временем, перелил ледяную воду в пустое ведро и бросился вслед за обидчицей в дом. Пролетев кухню, я очутился в комнате, заставленной мебелью и наполненной недоумёнными взглядами домочадцев старшего поколения.

Линка стояла перед кроватью, ехидно улыбаясь.

- Не вздумай лить, здесь кровать! - давясь от смеха пропищала она.

Я, стоя посреди комнаты с ведром, наполненным жидкостью отмщения, посмотрел на бабушку умоляющим взглядом и спросил:

- Бабушка, можно?

- А, давай, внучек, нужно! - сказала бабушка, мгновенно «въехав» в ситуёвину.

Я, радостно возопив, опрокинул ведро Линке на голову, заливая её и всё вокруг, в том числе и кровать, за которой пыталась спрятаться моя обидчица, потоками ледяной живительной влаги, которая бальзамом брызнула и на моё юное сердечко, жаждавшее отмщения!

У меня была ЛУЧШАЯ В МИРЕ БАБУШКА!!!

А Линка, растопырив руки, выпятив милую нижнюю губку, раскрыв чудные мокрые глазки, поправляя прилипшие к умному лбу шикарные рыжие кудри, начала потихоньку повизгивать, как побитый, нашкодивший щенок.

А я, радостный побежал на улицу, что бы всё рассказать пацанам!

Это были самые счастливые годы в моей жизни!

Никогда потом мне не было так уютно, радостно и привольно!

 

06.04.2013

 

Линочка, поздравляю тебя с Днём Рождения! Пусть будет во веки веков благословлён сей день, подаривший мне такую замечательную тётушку! Я тебя люблю и желаю тебе побольше здоровья, внимания со стороны самых близких и родных, тебя окружающих. Желаю тебе исполнения всех твоих желаний и надежд. Пусть всё складывается так, как ты считаешь нужным и справедливым. Долгих и здоровых лет тебе, моя дорогая!

Линочка, помятуя о том, чем мы с тобой сейчас так плодотворно занимаемся, я решил поздравить тебя, подарив некоторые мои воспоминания из такого далёкого и в то же время такого близкого 1961 года, года нашей первой (именно, как первой, она помнится мне) встречи на благословенной Земле Белорусской!

Прости, что вначале я мельком замечаю, про тебя:

- « …она не далеко ушла от нас по возрасту, темпераменту, интересам и уму…», а в середине называю тебя ЛИНКОЙ. Этого требовал (как мне кажется) стиль воспоминания. Ведь было бы смешно или неправдоподобно, если бы я написал так:

 

Уважаемая и почитаемая мною тётушка Лина, решила как-то немного пошутить.

Она грациозно подошла к колодцу, достала ведро воды, приблизилась ко мне, вылила воду мне на голову и удалилась, смущаясь и краснея, под своды родительского дома.

Я удивлённо поднял бровь, гордо встал с чурбака, на котором мирно сидел, читая сонеты великого Петрарки и пошёл к колодцу, во всём стараясь подражать повадкам моей взрослой и очень умной тётушки.

Добыв воды, я степенно вошёл в Родовое гнездилище, где укрывались от июльской жары мои почтенные предки.

Войдя в хоромы, поклонившись в пояс, я обратился к своей бабушке, восседавшей на своём излюбленном месте – дедушкином сундучке с родовыми сокровищами и внимавшей к своей старшей дочери Жанне, стоявшей посреди горницы и заканчивавшей декламацию письма Онегина к Татьяне из поэмы своего обожаемого поэта А.С.Пушкина - «Евгений Онегин».

Именно в честь этого великого поэтического гения я и был 13 лет тому назад наречён именем Александр.

Остановившись у порога, я вопросительно посмотрел на оратора, чем смутил её несказанно. Она потупила взор. Ея ланиты зарделись, аки ясно солнышко на утренней зорьке. Она замерла, поражённая до глубины души моим бестактным вторжением под своды «храма культуры», в который на некоторое время превратилась наша изба-читальня.

- В чём дело, внук мой? – первой вопросила бабуля.

- Милые бабушка и дедушка, достопочтимые судари и сударыни, не велите казнить, велите слово молвить!

- Дозволяю, величественно рекла бабуля голосом самой Судьбы.

- Позвольте мне, уважаемые пращуры, опрокинуть ведро колодезной воды на голову моей любимой тётушки, стоящей возле кровати и невинно улыбающейся…?– произнёс я, трепеща и заикаясь, с дрожью в голосе из-за воздействия потока ледяной воды, так внезапно капнувшей на моё юное чело.

- И это будет правильно, отрок, - молвила Самая Справедливая Бабушка на Свете, - лей, внучек, не жалея перин расстеленных на полатях. Задай ей жару, охолони мою, не в меру и не по чину разбаловавшуюся дщерь сей влагой, которую ты так предусмотрительно принёс с собою в достаточном, я надеюсь, количестве. Ведь не уносить же её обратно!

Я подошёл к тётушке, кивнул головой в знак почтения, извинившись за предстоящую экзекуцию, вылил на неё ведро студёной воды, исполняя пожелание бабули и мирно удалился на солнцепёк, где меня поджидал томик Петрарки, лишь на время оставленный мною на пеньке.

Знойный ветерок шелестел страничками, одиноко лежащего шедевра мировой поэзии, призывая меня к продолжению общения с Музами и забвению невинной шалости моей любимой тётушки Лины…

В воздухе стоял комариный звон, мирно кудахтали куры, тщетно пытаясь добыть червей, глубоко спрятавшихся в землю от неимоверной жарищи.

Старый соседский пёс одобрительно пробрехал, повернув голову в мою сторону. Затем подмигнул и заговорщицки улыбнулся, передразнивая мою добрую тётушку – будущего известного в педагога.

Ветерок подхватил собачий лай и понёс его по близлежащим окрестностям.

И вот, уже через пару минут лягушки, обитавшие в местном водоёме, дружно и одобрительно заквакали, перебивая друг друга:

– КВАсно, преКВАсно, КВАзиэлегантно, КВАлифицированно, КВАкой молодец, КВАкова выдержка, КВАково чувство такта и достоинства…

К забору, со стороны улицы, подошла молоденькая рыженькая козочка, чем-то отдалённо напоминающая мою недавнюю обидчицу и шалунишку и, постояв пол минутки у забора, молча уставившись на меня, покрутила задним копытом у своего виска (или это она так почесала своей юной ножкой игривые рожки?) и ничего вразумительного не проблеяв, гордо удалилась, цокая своими маленькими, звонкими копытцами по пыльной булыжной мостовой…

Старый каштан одобрительно молчал…

Высоко в небе пролетел аэроплан, помахав крыльями и выбросив порцию листовок в поддержку моей акции протеста…

Я взял в руки томик сонетов Петрарки, открыл его на самом мною любимом XII сонете, и забылся, окунувшись в божественную музыку слов великого поэта…:

 

Коль жизнь моя настолько терпелива

Пребудет под напором тяжких бед,

Что я увижу вас на склоне лет:

Померкли очи, ясные на диво,

 

И золотого нет в кудрях отлива,

И нет венков, и ярких платьев нет,

И лик игрою красок не согрет,

Что вынуждал меня роптать пугливо, -

 

Тогда, быть может, страх былой гоня,

Я расскажу вам, как, лишен свободы,

Я изнывал все больше день от дня,

 

И если к чувствам беспощадны годы,

Хотя бы вздохи поздние меня

Пускай вознаградят за все невзгоды.

 

Местный петух, гнавшийся за рыжей курицей, взгромаздился на её мощный торс и она покорно присела, подкудахтывая с явным удовольствием…

Ну, прям, всё, как в жизни, подумалось мне…

А когда на наш городок районного масштаба чёрным покрывалом опустилась ночь, хлопцы погнали колхозных лошадей в ночное и через некоторое время со стороны луга донеслось их одобрительное весёлое ржание. Видать новость, озвученная собачьим брёхом, докатилась и до пойменных лугов.

Но это было уже поздно вечером и ночью, когда все уже мирно спали, взбодрённые этим милым полуденным весельем.

 

Ещё раз – с Днём Рождения!

Санёк.

08.04.2013 5:05:55

 

 

Я был тогда совсем мальчишкой,

Гостил у бабушки своей.

Любил сидеть в тенёчке с книжкой

Под гогот пасшихся гусей.

Нежданно объявилась тётка -

Меня постарше, с прыткой смёткой…

Окончив брестский институт,

У мамочки гостила тут.

Красавица, умна безмерно,

Меж тем любила пошалить;

Кого ни попадя облить,

Потом поржать неимоверно.

Наверное в тот день она

Была жарой утомлена.

 

Молчком я млел в глубинке сада,

Под вишней той, что у плетня,

Лелея томную отраду,

Не замечая козней дня.

Читал Петрарку о Лауре,

Погрязши весь в литературе.

Тёть Лина тихо подошла

И окатила из ведра.

Сад оглушил весёлый хохот

Шкодливой тётушки моей,

А из распахнутых сеней

Донёсся босоногий топот…

Колодец просто рядом был -

Он хохотушку вдохновил.

 

Водой ошпарив ледяною,*

Студентка спряталась в избе,

Смеялась звонко надо мною,

Прижавшись к бабкиной спине.

В моей руке орудье мести,

И попранной отмывка чести:

- Дозволь, бабуля, оболью?

- Учи проказницу мою!

Шутить студентка не умела,

Пришлось облить ей юный стан

Так мною был должок воздан.

В испуге тётка возопела!

Хоть юности прошли года,

Их не забуду никогда.

 

* …ошпарив ледяною… - оксюморон

 

11012017