Александр Перечнев

Поздняя петербургская осень — зрелище ещё то: грязь замёрзла, грязь растаяла, снова замёрзла и растаяла. И так по кругу. А уж в пригороде, где я вырос, всё это усугубляется ещё и серостью советских домов-коробок, в которых жил спивающийся пролетариат, работающий на местных заводах.

Было мне лет шесть-семь. В это время в наших местах темнеет уже достаточно рано. И вот одним из таких вечеров мы с мамой пошли в гости к нашей родственнице. Однако заходить к ней я не стал. Мама зашла к ней одна минут на тридцать, оставив меня играться во дворе со знакомыми мне сверстниками.

Не помню точно чем мы занимались в тот вечер, однако в моей памяти очень хорошо отпечатался момент, когда кто-то из мальчишек достал отрывной календарь и стал разбрасывать его листы по всей детской площадке. Было весело, все смеялись над этим, кричали друг-другу какие-то шутки. Но вскоре на улице окончательно стемнело, все разошлись по домам, а я остался один, одиноко сидя на перилах под светом зажегшихся уличных фонарей.

Мне стало как-то жутко тоскливо наблюдать за оторванными листьями календаря, сперва намокшими, а потом подмёрзшими, и от того переливающимися на свету едва различимыми белыми бусинками. Ещё тоскливее мне было от того что я так ждал снега, что вот-вот я должен как-нибудь проснуться утром, выглянуть в окно и увидеть как вся эта серость покрылась белым бархатным снегом, ослепляющим только что раскрытые детские глаза.

Но снега всё не было. И вот я, тоскующий по зиме, сидя посреди опустевшего двора, со всей своей детской наивностью решаю дерзнуть и предлагаю Богу сделку. Мне кажется я никогда до этого ещё не обращался к Нему, и даже не знал как это правильно делается. Никогда не был в церкви, никогда не слышал Евангелия. Все мои познания о Боге ограничивались лишь бабушкиными молитвами, которые я слышал каждый вечер и уже понимал что есть какие-то грешники, которым он прощает их грехи, и что он — Отец наш, иже есть на Небесех.

— Боженька, давай я сделаю хорошее дело? — сказал я Ему, — Давай я соберу все эти листочки и отнесу их в урну, а ты сделаешь так чтобы наконец-то пошёл снег?

И вот я наклоняюсь за первым листком календаря, внимательно разсматриваю его, потом подбираю второй и уже не помню, успел ли я поднять третий, как промёрзший песок на детской площадке стал тихо покрываться переливающимися под светом вечерних фонарей белыми снежинками.

— Помоги мне, Отец мой Небесный, стать таким же, каким я когда-то был, каковых есть Царствие Божие, — прошу я Его теперь, вспоминая о нашем с Ним первом знакомстве.