Элли
Тётушке Элли за семьдесят, ураганы
вымели память, в сарай превратился домик.
Капает лето в раковину из крана —
раковина — океана отсохший ломтик.
Небо съедают тучи, во тьме альбома
спят Изумрудный город и мудрый Гудвин.
Тётушке Элли страна чудес незнакома:
будничным чудом — воскресный сливовый пудинг.
Холмик за сливой, — памяти о Тотошке,
осень покрыла патиной и листвою.
Тётушке Элли в саду беспросветно тошно
штилем прошедшей жизни, и ей порою
кажется в отражении: лунный шильдик,
криво пришитый к вороту тёмной ночи,
чем-то напоминает соломенного Страшилу —
тоже, наверное, утро встречать не хочет...
Ветер поднимет смычок — изумрудного вальса
утро оттеплит немеркнущий взгляд Страшилы —
все эти годы он девочкой любовался,
той, для которой сказки в альбомах живы.
