Сибелиус

Мир её чист и наполнен прекрасным неведеньем мира, распятого рунами, сурами, ведами…

Она могла обойтись без всего. Ей хватало себя и леса.

Наденет наушники, включит Сибелиуса,

юркая, чернобурая, вот такая себе лиса –

и катит на велике, наматывая на колёса

глину дней, песок времени, солнца косы,

что ласково падают в ноги, тонут в росах.

Всё её. Всё в копилку её, в багажник –

будь то листик сухой и почти бумажный,

или дуб, основательно и винтажно

простирающий важность свою дебелую

на четыре стороны света белого,

оттеняемого птицами да омелами…

Он смотрел на неё – иногда вскользь, но чаще всего внимательно,

находя что-то важное в этом простом занятии.

Подойдёт, бывало, глубокой саамской ночью к её кровати,

постоит тихо, поправит прядку сбежавшую…

Откроет окно, почистит луну от ржавчины,

налегая на совесть, мол, хватит уже, не жадничай,

у тебя этих снов котомка полная:

– Ну, давай-ка, – развяжет привычно, найдёт искомое,

отогреет попутно кого-нибудь босикомого,

что-то вспомнит, улыбнётся в усы густые,

позвонит Сибелиусу, спросит:

– Ты ли?

Начнут на финском, попрощаются на латыни…

Марья-Лии́са – юная, чернобурая –

спит легко, по-лисьи свернувшись в клубок.

Сон её тих и пока что не тронут бурями.

Девушке снится музыка, лес и Бог.

Голосовать