Синий кит
По мартовскому снегу в мокасинах
иду, не парюсь, провожаю зиму –
и наплевать на мокрые носки.
Я не вернусь, так вышло, ты прости, мам,
мне просто стало врать невыносимо,
в безумном мире, павшем Хиросимой,
и вовсе ни при чём здесь синий кит.
Ты не звони мне – это бесполезно.
Виной всему, поверь, не Севка Резник,
(по-твоему, он весь – сплошное зло).
Последний лёд раскалываю звонко.
А помнишь, мама, рыжего котёнка,
которого мне Севка приволок?
Бездомыш-рыжик, правда, был с помойки,
не заслужил ни ряженки, ни койки –
кошачьей койки – тряпки у двери.
Допив компот с ватрушками, под вечер,
ты выперла его на снежный ветер,
и спать легла привычно, не заметив,
что я его искала до зари.
Не до кота, тебе ведь на работу.
Но в эту ночь во мне сломалось что-то –
я растворилась, стала пустотой.
Нашёл меня на крыше Севка Резник,
плечом стирая мел со стен и плесень,
он вниз меня стянул по ребрам лестниц
и сгрёб в охапку – в старое пальто.
Отец у Севки не отец, а отчим.
Он вечно мрачен – пьёт чернее ночи,
а мать молчит – промозглая душа…
Её уже бросали, как авоську,
без всяких угрызений, поматросив.
Ей не до Севки. Ей вот-вот рожать.
Еще один пацан (или девчонка?)
растрёпанным тревожным кукушонком
ворвётся в мир с надеждой на гнездо.
Уже сегодня Севке жалко брата –
ребёнок ведь не может быть заплатой
в кардиограммных точках невозврата,
где каждый зубчик – сломанный росток.
…насквозь продрогшей и застывшей в шоке
мне Севка целовал ладони, щёки,
летели мимо сны и сквозняки.
Мы до рассвета грелись друг о друга,
плескалось небо севера и юга,
котёнок рыжий с радуги мяукал
и хлопал плавниками синий кит.
