Где-то за дальней далью
Где-то за дальней далью, за хмарной хмарью,
Там, где Сон-камень лижет Покой-трава,
Где из земли отчёртово тянет гарью,
Старый лешак Трофимыч качал права.
Был у него в заку́те мешок с махоркой.
Бабка его, кикимора, схрон нашла,
Ну и давай чертяку пехотить в горку,
Ей только повод, старой, – пошла, пошла.
– Лучше с таким усердством молись за сына.
Молвят, что бабий плач летит до небес.
Глядь, и печаль с сердечка его отхлынет,
И перестанет душу копытить бес.
Бабка притихла разом, как будто сдулась.
Тихо в избе, лишь в печке трещат дрова.
И домовой, опёршись на спинку стула,
Хмуро роняет на пол угрюм-слова...
***
Утром наладил баню, отпарил бабку.
Дышит уже на ладан, а всё скрипит.
На-ко, отведай корня вороньей лапки,
Мигом всю желчь в нутре твоём усмирит...
— Ты бы, Лексей, сходил на Оленью балку.
Там уж, поди, медведко тебя заждал.
Тёплых оладьев с мёдом снесёшь, — не жалко.
Скажешь, мол, трошки слёг, мол, недуг пристал,
Дескать, насела бабка, — сиди, мол, дома,
Грей свои кости дряхлые на печи.
А оклемался, токмо прошла истома,
Так и пошёл, Иваныч, тебя почтить…
Так и кружляли с полной любви сумою.
Так и кормили всяку лесную чудь.
Пискнет из норки мышь, али волк завоет, —
Тут же в сусеки, — сыщем чего-нибудь...
***
Третьего дня деревня справляла пасху.
Поп благодушным басом читал псалтырь.
Справа налево справно крестилась паства.
Где-то в тиши погоста бродил упырь...
Выскоблен дом до блеска, кулич томится.
Праздником пахнет, звонко щебечет высь.
Тень протоптала тропки морщин на лицах.
Ждали сегодня сына... Не дождались...
Так и сидели утро, весь день, и вечер,
Плавя тоскою милый его портрет.
Змейкой ползла печаль по вискам на плечи,
Жалась к груди, под сердцем тушила свет...
— Да баламошные-от, — что дед, что бабка!
Всякую тварь животную к ним влечёт.
Носит им старый в лес пироги охапкой,
Кажет Христа икону, мол, наш-то вот…
***
Только не дал им Бог ни сынка, ни дочки.
А по земле молва-золова неслась,
Мол в головах гнездятся дурман-грибочки,
Те, что мозги сплетают в дурную вязь.
— Держат Христа за сына, — совсем сдурели!
Знамо за то их Бог и лишил ума.
Так-то они не злобны. Чего имеют, —
Всё отдадут, была б не худа сума…
Так каждый год, — на Пасху и на Крещенье
Грезится им, — приедет сынок домой.
Чудится-мнится, — скрипнет порог за дверью,
— Матушка, батя, примете ль на постой?..
Жили они любя. Без замков и ставен.
Верили в Бога, в чёрта, в дела, в слова.
Если, случись, придавит Кручина-камень,
Так на него найдется Терпень-трава.
