2.0
Не слово...
Не слово, нет... В начале – не оно,
но тишина была, и было так темно,
что всякий свет казался невозможен,
и невообразим был всякий звук,
а мир – на пальцах вытянутых рук
заканчивался...
Милостивый Боже,
оставь как есть, не нужно больше слов!
И с этими, что есть, не повезло –
ни нам, ни им; что делать с ними дальше?
Сушить на нитках вымученных строк,
надеясь, что однажды выйдет прок
из них, усушенных? Навряд ли. Так оставь же
теперь как было. Света не включай –
он разойдётся всё равно по мелочам
и стухнет, что окурок в писсуаре
на станции автобусной в Ухте –
в безмолвии и смрадной темноте.
Не две ли птицы продаются за ассарий?
Август
Август истончился до прорех
в выцветшей, изношенной лазури;
предзакатным зноем отболев,
вечер, обессилев, ждёт грозу и,
не дождавшись, прячется в ночи
со своей невысказанной грустью,
что присохла к небу и горчит
вяжущим полынным послевкусьем.
