Настоящие поэты
Настоящие поэты
Сидят на стульях бархатных нарядные поэты и
в руках сжимают грамотки за осени воспетые.
А в сельской школе два вихра — Серёги и товарища —
нависли над строкой стиха: «Смирнуха — дура та ещё!»
Им Феликс Маркович Марон за пол-оклада нищего,
Борисом с Лита увлечён, читает лес кладбищевый —
имбирно-красный. В цвет его пылают уши олухов.
«Смирнуха, мы тебя того... и сильно. Я и Дорохов».
Читает Феликс про погост, а жизнь вскипает бешено
в мальчишьих душах. В пене грёз оранжево намешано
всё то, что мамам знать нельзя. И вот строфа дописана:
«Короче, любим мы тебя... чучундра белобрысая!»
Страшно
Остановите мир — меня тошнит.
Пятном пигментным набухает хаки,
кричат ура зелёные вояки.
На перекрестьях трассеров самшит
надкушен мимо-лётно — мокнет ядом.
Укачанный чадит в кадилах ладан.
И Бог всё чаще видится котом —
точнее, кошкой, бросившей потомство.
Сгибает свечи в храмах вероломство,
а мы спешим хотя бы на потом
ладонью на затылок заручиться.
Кладём поклоны. Но чернеют лица.
И женщина боится живота.
А поседевший воин прячет внука,
предчувствуя — не отведёт разлуку
писаний словоблудие. Свята
вода к причастию день ото дня дороже.
Горчит.
Ты чем так занят, Боже?
