Дорога или путь
Сквозь темноту лесов и дальнобойщиков фур,
Тусклых ламп и запах плохой, соседей бомжей.
Несется мой автобус, полный как обычно дур,
По трассе М-4, неся свет фар как огонь Прометей!
В плеере играет Чайф, о том что спешить не надо,
В ухо кто-то дышит перегаром, склоняясь фейсом вниз.
За окном пролетают указатели: села и города,
А автобус все скребет о дорогу свой пузатый низ.
Может правда если «есть в кармане пачка сигарет?»
Все значительно не плохо, как завещал нам Витя Цой.
Крестражи свои души, люди складируют в пакет,
А мне так страшно одному в рейсовом, хоть волком вой.
И кажется здесь никого, только водила бессменный,
Давит в газ, как душевно больной без рубашки.
Может быть он как красный Ленин бессмертный?
Наверно. Или как Иисус распятый любит загадки?
Остановка, ещё одна, маршрут как по карте,
Только вот без легенды и знаков условных.
А темно все так же, как в глубоком зимнем марте,
17-го года, и нет в Брест-Литовске договора позорного.
Только мы, ты и я. Я твой Есенин ты моя Айседора,
Только я не читаю стихов, а ты не танцуешь в большом!
И нас не считают культуры богами, ведя до гроба,
А когда мы свихнемся, будем танцевать голышом?
Тусклых ламп и запах плохой, соседей бомжей.
Несется мой автобус, полный как обычно дур,
По трассе М-4, неся свет фар как огонь Прометей!
В плеере играет Чайф, о том что спешить не надо,
В ухо кто-то дышит перегаром, склоняясь фейсом вниз.
За окном пролетают указатели: села и города,
А автобус все скребет о дорогу свой пузатый низ.
Может правда если «есть в кармане пачка сигарет?»
Все значительно не плохо, как завещал нам Витя Цой.
Крестражи свои души, люди складируют в пакет,
А мне так страшно одному в рейсовом, хоть волком вой.
И кажется здесь никого, только водила бессменный,
Давит в газ, как душевно больной без рубашки.
Может быть он как красный Ленин бессмертный?
Наверно. Или как Иисус распятый любит загадки?
Остановка, ещё одна, маршрут как по карте,
Только вот без легенды и знаков условных.
А темно все так же, как в глубоком зимнем марте,
17-го года, и нет в Брест-Литовске договора позорного.
Только мы, ты и я. Я твой Есенин ты моя Айседора,
Только я не читаю стихов, а ты не танцуешь в большом!
И нас не считают культуры богами, ведя до гроба,
А когда мы свихнемся, будем танцевать голышом?