Поэт и его муза
Из забытого города в пару сизых домов
Раздавалось дыхание влажного ветра.
Шелестели людишки обертками снов,
А на вешалках - шлюпы из фетра.
Но в ничем неприметном усталом окне,
Коих сто в каждои доме (и пара домов),
Кое-кто даже мыслить не думал о сне,
Он не видел уже полстолетия снов.
На желтелых страницах разлита мечта,
Голубое сияние еле заметно,
Мирно строчки ложатся на тело листа,
Как трава, наклоняясь от ветра.
Свет из лампы разлит по осколкам надежд,
Фотографиям в рамке, диплому из ВУЗа.
Не нужны человеку сто тысяч одежд,
А нужна улетевшая муза.
Он не видел уже полстолетия снов,
Полстолетия серого пыльного дыма.
У поэтов немного бывает оков,
Только вот, пожалуй, гордыня.
А в напротив окне, там, где дом номер два,
Сладким ветром укутана, светом залита,
Улыбаясь поэту сидела она,
А в руках - два письма, словно два манускрипта.
На листке ничего, кроме парочки фраз:
Что-то стиля "люблю", что-то стиля "родная"...
Может быть написала она бы отказ,
Только как это сделать? Рыдая?
И зачем говорить, что уже никогда,
Если сердце тянулось к тому человеку?
Если слезы лились как из крана вода
И не видела снов полвека...
Состоялась та встреча на белом мосту
Между теми домами, которых лишь двое.
"Знаешь, я без тебя не расту",
"Знаешь, я поменяла обои".
"Слышишь, больше тебя не отдам!",
"Слышишь, птицы запели свирели!".
Сколько же отдали люби годам,
Сколько теперь не успели.
Из забытого города в пару сизых домов
Раздавалось дыхание влажного ветра.
Шелестели людишки обертками снов,
А на вешалке - шляпы из фетра.
Свет из лампы разлит по обломкам оков,
Фотографиям в рамке, диплому из ВУЗа.
Только двое полвека не видели снов,
А теперь все увидят поэт тот и муза.
Раздавалось дыхание влажного ветра.
Шелестели людишки обертками снов,
А на вешалках - шлюпы из фетра.
Но в ничем неприметном усталом окне,
Коих сто в каждои доме (и пара домов),
Кое-кто даже мыслить не думал о сне,
Он не видел уже полстолетия снов.
На желтелых страницах разлита мечта,
Голубое сияние еле заметно,
Мирно строчки ложатся на тело листа,
Как трава, наклоняясь от ветра.
Свет из лампы разлит по осколкам надежд,
Фотографиям в рамке, диплому из ВУЗа.
Не нужны человеку сто тысяч одежд,
А нужна улетевшая муза.
Он не видел уже полстолетия снов,
Полстолетия серого пыльного дыма.
У поэтов немного бывает оков,
Только вот, пожалуй, гордыня.
А в напротив окне, там, где дом номер два,
Сладким ветром укутана, светом залита,
Улыбаясь поэту сидела она,
А в руках - два письма, словно два манускрипта.
На листке ничего, кроме парочки фраз:
Что-то стиля "люблю", что-то стиля "родная"...
Может быть написала она бы отказ,
Только как это сделать? Рыдая?
И зачем говорить, что уже никогда,
Если сердце тянулось к тому человеку?
Если слезы лились как из крана вода
И не видела снов полвека...
Состоялась та встреча на белом мосту
Между теми домами, которых лишь двое.
"Знаешь, я без тебя не расту",
"Знаешь, я поменяла обои".
"Слышишь, больше тебя не отдам!",
"Слышишь, птицы запели свирели!".
Сколько же отдали люби годам,
Сколько теперь не успели.
Из забытого города в пару сизых домов
Раздавалось дыхание влажного ветра.
Шелестели людишки обертками снов,
А на вешалке - шляпы из фетра.
Свет из лампы разлит по обломкам оков,
Фотографиям в рамке, диплому из ВУЗа.
Только двое полвека не видели снов,
А теперь все увидят поэт тот и муза.
