Кристофер
Не светло ль тебе и чисто
Жизнь соломки постлала?
Ты сидишь, как Монте-Кристо,
В круглой клетке у стола.
И к тебе приходит пристав
И так пристально глядит,
Говоря тихонько: «Кристоф,
Кристоф, что молчишь, бандит?»
От пернатого оркестра
Отлученный арестант,
Озираешь мир окрестный,
Чуть на цыпочках привстав.
Комнату, кровать со шкафом,
Корешки угрюмых книг
Сквозь решетчатые графы
Созерцать ты не привык.
Как паук тысячелапый
Над тобою потолок,
Воздух перья жмет, и лампа
Нестерпимо бьет в зрачок.
Но и в этой передряге
Как смиренный фаталист
Долбишь клювом козинаки
И нет-нет исторгнешь свист.
Все наладится, дружочек.
Через пару-тройку дней
Будет твой когтистый почерк
На руке белеть моей.
Будет вольного полета
Плещущая благодать.
Но в открытые ворота
Ты не хочешь вылетать.
Знаю, утешенья слабы,
Беден мой речитатив.
Ты молчишь, поджавши лапы,
Крыльев кончики скрестив.
Участь у тебя такая:
Жаждущая пустота
Не пугает попугая,
Если клетка заперта.
Жизнь соломки постлала?
Ты сидишь, как Монте-Кристо,
В круглой клетке у стола.
И к тебе приходит пристав
И так пристально глядит,
Говоря тихонько: «Кристоф,
Кристоф, что молчишь, бандит?»
От пернатого оркестра
Отлученный арестант,
Озираешь мир окрестный,
Чуть на цыпочках привстав.
Комнату, кровать со шкафом,
Корешки угрюмых книг
Сквозь решетчатые графы
Созерцать ты не привык.
Как паук тысячелапый
Над тобою потолок,
Воздух перья жмет, и лампа
Нестерпимо бьет в зрачок.
Но и в этой передряге
Как смиренный фаталист
Долбишь клювом козинаки
И нет-нет исторгнешь свист.
Все наладится, дружочек.
Через пару-тройку дней
Будет твой когтистый почерк
На руке белеть моей.
Будет вольного полета
Плещущая благодать.
Но в открытые ворота
Ты не хочешь вылетать.
Знаю, утешенья слабы,
Беден мой речитатив.
Ты молчишь, поджавши лапы,
Крыльев кончики скрестив.
Участь у тебя такая:
Жаждущая пустота
Не пугает попугая,
Если клетка заперта.