Лепрозорий
Рукою неверной касаясь страниц
Потрёпанной книги и щурясь на свете,
Я, словно в опале, в кругу «львиных» лиц
Сижу и дышу через раз. На планете
Не встретить страшнее тех, кто обречён
Во мраке безумства и боли скитаться.
Плечо мне изрыло десятым пятном,
И страшно смотреть на гниющие пальцы.
Лицо избороздили длинные швы –
Как знаки отличья меня от прохожих.
Мы вроде бы живы, но все мы мертвы
Для близких, родных и друзей всевозможных.
Мы вроде бы живы, да толку, скажи?
Я в серых стенах разучился молиться,
И пятен всё больше на коже спины,
И всё меньше я смотрю в «львиные» лица,
И зеркало к чёрту разбито давно,
И легче зажмуриться, чем видеть пальцы,
Гниющие ночью, гниющие днём…
И с каждой минутой сложней улыбаться.
Мы брошены в пекло на волю судьбы,
Оставлены молча молиться, склоняясь.
Кому мне молиться, скажи, коль души
И веры во что-то совсем не осталось?
Мы брошены здесь, чтобы тихо сгореть,
Чтоб нашей болезни суметь покориться.
Мы вроде бы живы, но лучше уж смерть,
Чем вечное «ждать» на измотанных лицах.
Потрёпанной книги и щурясь на свете,
Я, словно в опале, в кругу «львиных» лиц
Сижу и дышу через раз. На планете
Не встретить страшнее тех, кто обречён
Во мраке безумства и боли скитаться.
Плечо мне изрыло десятым пятном,
И страшно смотреть на гниющие пальцы.
Лицо избороздили длинные швы –
Как знаки отличья меня от прохожих.
Мы вроде бы живы, но все мы мертвы
Для близких, родных и друзей всевозможных.
Мы вроде бы живы, да толку, скажи?
Я в серых стенах разучился молиться,
И пятен всё больше на коже спины,
И всё меньше я смотрю в «львиные» лица,
И зеркало к чёрту разбито давно,
И легче зажмуриться, чем видеть пальцы,
Гниющие ночью, гниющие днём…
И с каждой минутой сложней улыбаться.
Мы брошены в пекло на волю судьбы,
Оставлены молча молиться, склоняясь.
Кому мне молиться, скажи, коль души
И веры во что-то совсем не осталось?
Мы брошены здесь, чтобы тихо сгореть,
Чтоб нашей болезни суметь покориться.
Мы вроде бы живы, но лучше уж смерть,
Чем вечное «ждать» на измотанных лицах.