Несчастный случай со мной и немецкий офицер
( Из детских воспоминаний о войне )
" Сострадание сильнее страдания. "
Ф. Ницше ( 1844-1900 ),
немецкий философ, поэт.
Немцами давно оккупирован наш город. Они ведут себя, как хозяева жизни, жизни тех, кто не успел с войсками Красной армии покинуть город, когда немцы к нему подошли вплотную. Мужчин в городе никого не осталось. Все на фронте. Нет такой семьи, чтобы кто-либо из её членов не сражался бы с фашистами. Только об этом не принято вслух говорить, даже с близкими родственниками. В квартирах все фотографии мужчин попрятаны, чтобы не возникало лишних вопросов у немцев или полицаев при их приходе в квартиру в любое время суток. При их появлении надо как можно быстрее открыть входную дверь, чтобы не вызвать каких-либо подозрений. Основное население города составляют старики, женщины и дети всех возрастов. Очень редко встречаются мужчины, которые по разным причинам в своё время не были призваны в армию. Есть и такие, которые разными способами избежали мобилизации. Теперь они, как правило, ходят в полицаях, усиленно помогая немцам поддерживать новый порядок.
Как бы ни было тяжело и трудно, но жизнь берёт своё , и она продолжается. Люди начинают приспосабливаться к совершенно новым порядкам, которые чужды любому человеку, родившемуся и давно живущему в советской стране. Чтобы тебе ни нравилось в новых порядках, тебя заставят выполнить. Будешь сопротивляться и саботировать приказы немецких хозяев, тебя тут же поставят к стенке и расстреляют без суда и следствия. Жаловаться некому. В городе работает рынок, где в основном идёт обмен товарами на продукты, которые кто как может, доставляет из близлежащих сёл и деревень в город. Иногда горожане с этой целью отправляются в сёла. Моя мама несколько раз ходила пешком в деревни, чтобы поменять отрезы, разные вещи на какую-нибудь крупу. Назад приносила чего-нибудь по пол -мешка. Бывало то была пшеница, которую на ручных жерновах перемалывали в муку. Вся забота по содержанию семьи ложилась на женские плечи. Дети же продолжали жить своей жизнью. Играли со старыми игрушками и развлекались по-разному. Дети быстро взрослели. Как могли, помогали родителям. В мои обязанности, шестилетнего пацана, входило подметание пола, мытьё посуды, наносить меленькими ведёрками воду для разных нужд из крана, имевшегося во дворе. Я мог сварить картошку, чистить её, разогревать еду, и ещё многое другое. По крайней мере, мама научила меня, как зашивать дырки на одежде, как стирать бельё на специальной стиральной доске, как с помощью так же специальной каталки гладить бельё, уметь его складывать в платяной шкаф. Конечно, многое получалось не совсем хорошо, но мне было приятно слышать от мамы похвалу за проделанную работу. Она всегда смеялась и говорила, чтобы она делала без меня? От этого меня распирала гордость. Я чувствовал себя взрослым, к чему так почему-то стремятся все дети.
В летнее время дети радовались тому, что могут купаться в море. Мы жили на улице Свердлова, в несколько сотнях метров от моря. Запах моря, особенно в ветренную погоду, доносился до нашей улицы, и тогда было очень трудно удержать себя от соблазна искупаться в такой приятной морской воде. Взрослые купание в море избегали. Они были заняты разными серьёзными делами по дому, по обеспечению семьи хотя бы самым необходимым. Видимо, как-то не смотрелось бы, когда бесправный, подневольный человек плещется в море. Я думаю, что заниматься таким делом при той ситуации взрослым было стыдно друг перед другом.
Из-за моего возраста мама никогда одного меня не отпустила бы к морю. В соседнем дворе проживал мальчик Володя, которому было около пятнадцати лет. Для меня он считался взрослым и самостоятельным. Он почти что каждый день ходил на море. Часто приходил к нам, и мама меня отпускала с ним поплескаться в море. При этом она долго инструктировала его, как купаться и как следить за мной, не умеющему плавать вообще, даже по-собачьи. Володя кивал головой и утверждал, что всё будет нормально. И действительно, все наши посещения моря проходили без происшествий. Как правило, Володя в воде далеко от меня не уплывал, и мне запрещал отходить далеко от берега. Я строго выполнял его указания. На берегу всегда людей было мало. В основном пацанва. Игогда рядом с нами купались немецкие воины, но тоже их было немного. Так как они были раздетыми, в одних трусах, а некоторые вообще голыми, то сразу невозможно было в купающихся мужиках признать немцев, пока не услышишь их родную речь. Они на нас не обращали никакого внимания. Иногда некоторые из них, совсем молодые, находясь в море, обливали пацанов водой, когда те, съёжившись и вжав голову в плечи от предстоящей встречи с холодной водой, входили в неё. Бывало и так, что некоторые смелые пацаны в ответ так поступали в отношении немцев. Большинство из них при этом, как и пацаны, смеялись и не проявляли никакой агрессии. Но были и такие, которые на такую водную игру могли дать хорошую затрещину. При этом они что-то зло кричали на немецком языке, вытягивали вперёд указательный палец и говорили "пух, пух." Все отлично понимали, что значит этот предупредительный жест.
В этот раз Володя отпустил в море меня одного. Сам он остался на берегу играть с мальчишками его возраста в "ножичек." Надо было подбросить ножичек так, чтобы он, переворачиваясь в воздухе, воткнулся в песок лезвием. Игра очень увлекательная. Настолько, что Володя перестал следить за мной. А я, воспользовавшись бесконтрольностью, стал подпрыгивая, двигаться вглубь. И в какой-то момент я попал на глубину, отчего вода накрыла меня с головой. Всеми силами я стал барахтаться, пытаясь подняться наверх. Но у меня ничего не получалось. Больше я ничего не помнил. Пришёл в себя, когда увидел над собой склонившегося перепуганного Володю, несколько не менее перепуганных пацанов, какого-то дядьку. Он внимательно смотрел мне прямо в глаза и продолжал похлопывать меня по лицу. Что-то говорил по-немецки. Оказывается он был в море недалеко от меня. Обратил внимание, что я неожиданно исчез. Ему пришлось нырять несколько раз, чтобы найти меня, так как течение уже успело отнести моё безжизненное тело в сторону. Он на берегу умело сделал мне искусственное дыхание, из меня вылилась вода, как потом рассказал Володя, и я пришёл в себя. Видимо, я очень мало пробыл под водой. Это, и быстрое моё обнаружение, спасло меня от смерти.
Какое-то время немец сидел рядом со мной, и время от времени радостно хлопал ладонью по спине. Затем он одел форму немецкого офицера, меня посадил на плечи Володи, и мы двинулись домой. На улице Войкова ( ныне Айвазовского ) он нас покинул, пошёл в сторону центра города. Володя сказал, чтоб я маме ничего не говорил о случившимся. У ворот нашего дома Володя снял меня с плеч и сказал, чтоб я шёл прямо домой. Сам помчался в свой двор. Мама сразу же обратила внимание на мой несчастный вид. Она стала требовать рассказать, что со мной произошло, почему я такой бледный, и еле стою на ногах. Так как она постоянно учила тому, чтобы я никогда не врал, я ей всё рассказал, что помнил. Сказал, что меня спас какой-то немецкий офицер. Мама побежала к Володе, чтобы узнать подробности происшедшего. Я вышел во двор её встречать, хотя бабушка меня не отпускала, говорила, что мне надо отлежаться Я переживал за Володю. И мне было стыдно за то, что я не выполнил его просьбу не рассказывать о случившимся. Боялся, что ему достанется от мамы, и поэтому он меня больше не будет брать с собой на море. Вскоре мама возвратилась. Она стала со слезами на глазах меня целовать. В это время появился немецкий офицер, который направлялся в штаб, распологавшийся в трёхэтажном здании, стоящим в нашем дворе. Я тут же маме показал на немца, и сказал, что это он меня вытащил из воды. Мама сказала, что этот офицер является врачом немецкого штаба. Она подбежала к нему и стала его благодарить, не скрывая своих слёз. При этом она хватала его за руки, пытаясь их поцеловать. Немец убирал руки за спину и всё время говорил "гуд" и "никс". Все мы знали, что это обозначало "хорошо" и "нет". Всё это время я держался за маму, не сводя глаз с немца. Он погладил меня по голове, и быстрым шагом направился в штаб.
Вечером все жители нашего двора от мамы знали, что немеций врач-офицер спас меня в море, когда я утонул. Соседи качали головами и удивлялись тому, что среди фашистов есть хорошие люди.
