О дружбе.
А вас, позвольте, как зовут?
Чьего изволите быть роду?
Тут нынче всякие снуют,
Из знати, из народу.
И, если вы хотите знать,
Я помню всех их в лица.
Со мною рядом честь имел стоять,
Сам зять императрицы!
Ну, то бишь, я имел с ним честь,
Так близко находиться,
Что если б мне хотелось есть,
В него, как в корж, я мог бы впиться.
А давеча, одна особа,
Что ручкой делает вот так.
Ей Богу, с матом через слово,
Бранила свой повторный брак.
Вот так – то, брат!
Поди, подумай, что я то, старый маразмат,
Знаком со всею здешней труппой.
Но, сам не вхож, в их гнилый сад.
Есть сала шмат и хлеба край.
Да белая водица.
Жуй, не стесняйся, выпивай,
Пока лицо зардится.
А я, тебе под аппетит,
Секретов разболтаю.
Никто их, правда не таит,
Но я на ус мотаю.
Так, в прошлом месяце.
В двадцатых его числах.
Под самый «шабаш», в аккурат.
Одна заезжая актриска,
Жуя вальяжно мармелад.
Нашла смешным премьер – министра,
А с ним и весь их аппарат.
«Мы – говорит – актёры и актрисы,
Творим и творчеством живём!
А вы, мсьё эрдель – министр,
За зайцем носитесь с ружьём.
А в перерывах между этим,
Признаться, жутким увлеченьем,
Кладёте на эмбарго вето,
Как пряники, поверх печенья!
Ну разве это не смешно…»
На том, сей монолог, был резко прерван.
Ей ,что – то в горлышко вошло.
А, в первой утренней газете,
Читаю, что произошло:
«Мадам Фи – Фи, блистательная прима,
Сыграла свой последний бис!»
Приведена была картина,
Где мисс Фи – Фи, в кругу актрис.
А ниже, реквием.
Тот автор многим пишет.
Я туговат на имена.
«Была б она, чуток потише,
Глядишь, в столице бы жила».
А так, не зная меры в остроте,
Теперь червям подружка.
Чего уж толку в красоте,
Коль ты теперь кормушка?
Министр наш то плутоват.
Он – истинный поклонник силы.
Им назван был тот мармелад,
Как «Фи – финна могила».
В своём недавнем интервью
Известному таблоиду.
Министра слал на рандеву,
С безвременно покойной,
Худрук театра,
Где когда – то,
Фи – Фи, сыграла Клеопатру.
И старт взяла и псевдоним.
А с ним и весь их аппарат,
Он требовал в отставку!
«Они – де – подлые лжецы!
Блудливые прохвосты!
Давно пора схватить их за уздцы,
Пегасов змеехвостых!»
Уж как он только их не крыл.
Да, всё равно, без толку.
Худруку кто – то череп вскрыл.
С тех пор всё приумолкло.
Узрели связь, в цепочке событийной?
Коль так, язык держите за зубами.
Русь – мать полна земли могильной.
Мой вам совет: следите за словами.
Да вы чего такой белёсый!?
Уж, часом, не больны ли?
Сидите вечер без вопросов,
Не называя имени.
К кому пришли – то? И зачем?
Здесь на подачки скупы.
Вы труппы этой не член.
Им не в пример вы худы.
«Прошу простить моё молчанье.
Мне право не удобно».
А я то ожидал мычанья
Иль клокота утробного.
«Пришёл я к вам, Игнат Петрович.
Ну, право, с сущим пустяком.
Вы храбрым воином были, браво!
И славным стали стариком.
Да только вот, пришла пора
Сложить свои медали.
Нам дали время до утра,
Что б, вдоволь, поболтали.
Вам, знаю, не с кем подержать
Беседы интересной.
А я - костей перемывать
Люблю, признаться, с детства».
Да что же вы, чёрт побери!?
«И, поберёт, поверьте.
Тут, братец, что ни говори,
Чёрт – вороватей смерти.
С ним общих дел иметь –
Сплошное наказанье.
Что проще может быть, чем смерть!?
Ему же, подавай страданья!
Устал я муки созерцать.
Теперь вот сам справляюсь.
Хоть и могу заставить пострадать,
Всё чаще так стараюсь».
Да что же это!? Как же так!?
Не уж – то, в самом деле!?
Да я же резв, как сайгак,
И трезв, уже неделю!
«Тут дело, милый мой Игнат,
Не в трезвости, не в силе.
Предписан был нам променад,
Судьбиною чернилой.
Вам суждено такого – то скончаться.
И вот он я, ваш добрый гость!
А то, что сразу я не мог сознаться,
Простите, так уж повелось.
Держите руку, тьфу ты, кость.
Нет ,нет ещё не время.
Так тоже, издревле велось,
Друзьями ж быть не бремя…»
