Сказка о слишком умной принцессе
Принцессе Агате уже больше двадцати.
Она лишь читает ночами и днями книги,
И фрейлины фыркают: что можно там найти?
Стократ интересней плести во дворце интриги,
Пажей симпатичных на косточки разбирать:
Кто, с кем, для чего и надолго ль уединился,
И, ах, почему же так громко скрипит кровать,
Похоже, что Лины Чезарио все ж добился.
Агата порой замечает ухмылки дам
И слышит их шепот: «Ах, Господи, вот дурная...»,
Но мненья пустышек напудренных ― просто хлам,
Они ведь едва без ошибок до трех считают,
И вряд ли найти им по силам звезду Алголь,
И явно не им рассуждать, что не так с принцессой.
Вот только вздыхает все чаще отец-король:
Ведь дочь и умна, и собою к тому ж прелестна,
Но ― вот же беда! - только знай себе, все сидит,
Как будто найти в этих книгах возможно счастье...
Позвольте, а кто ему внука тогда родит,
Который ему одинокую старость скрасит?
И вот надоело монарху смотреть, как дочь
На ветхость томов бесконечных изводит зренье,
И ждать озарения с неба уже невмочь,
Желание слушать принцессины возраженья
Давно превратилось в ручей, что едва течет,
Готовый засохнуть в любое почти мгновенье.
И в день, что назначил монаршеский звездочет
Весьма и весьма подходящим для всех свершений,
Гонцов отправляет король объявить о том,
Что ждет во дворце претендентов на руку дочки;
Желательно, чтоб обладали они умом,
А также любовью огромной к наукам точным
(Агата уперлась, что мужем ей станет тот,
Кто сможет решить уравнение с интегралом:
Мол, только достойный растопит в сердечке лед,
И замуж она не пойдет за кого попало).
Уже через пару часов весь народ гудел,
Как будто встревоженный кем-то пчелиный улей -
Ну кто для монарха б стать зятем не захотел?
Найдется едва ль в королевстве такой вот дурень;
Принцесса, к тому же, прекрасна и молода,
Ну, в общем, на кастинг мужчин собралось так много...
И каждый считал что уж он-то - да хоть куда,
И в принцы он был предназначен, бесспорно, Богом.
Когда появилась Агата, дворец на миг
Затих, чтобы тут же взорваться оваций громом.
Ей хлопали все: каждый юноша и старик,
Принцесса же лишь улыбнулась в ответ им скромно.
«Чтоб вас не томить ожиданьем, скажу сейчас:
Задание, в общем-то, просто, как лемма Гейне;
Фактически, выиграть может любой из вас,
Всего лишь немного ума и чуть-чуть везенья...
Итак, я диктую: по контуру интеграл,
Е в степени игрек помножить на дзэта, тэта,
Делить на котангенс эн в кубе факториал
Дэ-игрек равно... А чему? Жду от вас ответа».
И вмиг погрустнели все лица у женихов:
Котангенс, е, игрек... ну что за чудные звуки!
Но каждый за счастье бороться был все ж готов,
И не опускать перед страхом позора руки.
Принцесса довольно глядела на чудаков,
Что смели себе возомнить, что ее достойны,
Отец же почти от отчаянья был готов
Корону стянуть и принцессу по лбу так больно
Пристукнуть, чтоб выбить всю дурь и пустую блажь...
Ну разве с мозгами ей жить, или с интегралом?
Зачем ей, безумной, какой-то чудной мираж?
Эх, видимо в детстве принцессу пороли мало!
Скрипели всё перья и фыркали женихи,
Корпя над примером, что мозг выносил нехило,
Агата глядела на них с мыслью: «Лопухи!
Да что там душою кривить, вообще дебилы».
Но чья-то рука на плечо ее вдруг легла,
Едва ощутимо и робко, почти что нежно,
И эта рука так мягка была и тепла,
Что сердце Агаты забилось тотчас мятежно.
Она обернулась, готовясь уже язвить,
Но палец к губам приложили ей осторожно,
И вдруг полоснула по сердцу стальная нить...
В ответ на вопрос еле слышный: «Принцесса, можно?»
Она почему-то кивнула... И интеграл
Ей вдруг показался такой идиотской штукой...
А этот наглец целовал ее, целовал,
Агатину сжав в своих пальцах горячих руку.
Шум крови в ушах помешал ей услышать крик:
«Готово! Принцесса, я сделал, решил, победа!»,
И тысячу лет, ей казалось, тот длился миг...
Ах, к черту, пожалуй, заумные все беседы,
Ведь женщинам, в сущности, хочется одного,
Пусть это они до скончанья веков скрывают...
И нежность - вовеки сильнейшее колдовство,
С которым становится полною жизнь пустая.
Она лишь читает ночами и днями книги,
И фрейлины фыркают: что можно там найти?
Стократ интересней плести во дворце интриги,
Пажей симпатичных на косточки разбирать:
Кто, с кем, для чего и надолго ль уединился,
И, ах, почему же так громко скрипит кровать,
Похоже, что Лины Чезарио все ж добился.
Агата порой замечает ухмылки дам
И слышит их шепот: «Ах, Господи, вот дурная...»,
Но мненья пустышек напудренных ― просто хлам,
Они ведь едва без ошибок до трех считают,
И вряд ли найти им по силам звезду Алголь,
И явно не им рассуждать, что не так с принцессой.
Вот только вздыхает все чаще отец-король:
Ведь дочь и умна, и собою к тому ж прелестна,
Но ― вот же беда! - только знай себе, все сидит,
Как будто найти в этих книгах возможно счастье...
Позвольте, а кто ему внука тогда родит,
Который ему одинокую старость скрасит?
И вот надоело монарху смотреть, как дочь
На ветхость томов бесконечных изводит зренье,
И ждать озарения с неба уже невмочь,
Желание слушать принцессины возраженья
Давно превратилось в ручей, что едва течет,
Готовый засохнуть в любое почти мгновенье.
И в день, что назначил монаршеский звездочет
Весьма и весьма подходящим для всех свершений,
Гонцов отправляет король объявить о том,
Что ждет во дворце претендентов на руку дочки;
Желательно, чтоб обладали они умом,
А также любовью огромной к наукам точным
(Агата уперлась, что мужем ей станет тот,
Кто сможет решить уравнение с интегралом:
Мол, только достойный растопит в сердечке лед,
И замуж она не пойдет за кого попало).
Уже через пару часов весь народ гудел,
Как будто встревоженный кем-то пчелиный улей -
Ну кто для монарха б стать зятем не захотел?
Найдется едва ль в королевстве такой вот дурень;
Принцесса, к тому же, прекрасна и молода,
Ну, в общем, на кастинг мужчин собралось так много...
И каждый считал что уж он-то - да хоть куда,
И в принцы он был предназначен, бесспорно, Богом.
Когда появилась Агата, дворец на миг
Затих, чтобы тут же взорваться оваций громом.
Ей хлопали все: каждый юноша и старик,
Принцесса же лишь улыбнулась в ответ им скромно.
«Чтоб вас не томить ожиданьем, скажу сейчас:
Задание, в общем-то, просто, как лемма Гейне;
Фактически, выиграть может любой из вас,
Всего лишь немного ума и чуть-чуть везенья...
Итак, я диктую: по контуру интеграл,
Е в степени игрек помножить на дзэта, тэта,
Делить на котангенс эн в кубе факториал
Дэ-игрек равно... А чему? Жду от вас ответа».
И вмиг погрустнели все лица у женихов:
Котангенс, е, игрек... ну что за чудные звуки!
Но каждый за счастье бороться был все ж готов,
И не опускать перед страхом позора руки.
Принцесса довольно глядела на чудаков,
Что смели себе возомнить, что ее достойны,
Отец же почти от отчаянья был готов
Корону стянуть и принцессу по лбу так больно
Пристукнуть, чтоб выбить всю дурь и пустую блажь...
Ну разве с мозгами ей жить, или с интегралом?
Зачем ей, безумной, какой-то чудной мираж?
Эх, видимо в детстве принцессу пороли мало!
Скрипели всё перья и фыркали женихи,
Корпя над примером, что мозг выносил нехило,
Агата глядела на них с мыслью: «Лопухи!
Да что там душою кривить, вообще дебилы».
Но чья-то рука на плечо ее вдруг легла,
Едва ощутимо и робко, почти что нежно,
И эта рука так мягка была и тепла,
Что сердце Агаты забилось тотчас мятежно.
Она обернулась, готовясь уже язвить,
Но палец к губам приложили ей осторожно,
И вдруг полоснула по сердцу стальная нить...
В ответ на вопрос еле слышный: «Принцесса, можно?»
Она почему-то кивнула... И интеграл
Ей вдруг показался такой идиотской штукой...
А этот наглец целовал ее, целовал,
Агатину сжав в своих пальцах горячих руку.
Шум крови в ушах помешал ей услышать крик:
«Готово! Принцесса, я сделал, решил, победа!»,
И тысячу лет, ей казалось, тот длился миг...
Ах, к черту, пожалуй, заумные все беседы,
Ведь женщинам, в сущности, хочется одного,
Пусть это они до скончанья веков скрывают...
И нежность - вовеки сильнейшее колдовство,
С которым становится полною жизнь пустая.
